была и прекрасной, и печальной.
Она была человечной.
— До сих пор помню, как он наказал нас и отправил разбирать архивы, потому что мы в очередной раз подрались, когда играли в ФИФА, — обронил Бен.
Киара хихикнула, утирая слезы:
— Когда он учил меня стрелять, мне нельзя было промахнуться по мишени…
— Потому что мишень может не промахнуться по тебе, — закончил Эш. — А потом он бросал нас в ледяное озеро.
Киара снова заговорила, терзаемая грустью и воспоминаниями:
— Он… он поддержал меня и настоял, чтобы я рассказала о своей бисексуальности матери и вам…
Руки Эшера по-прежнему лежали на плечах дяди и кузена, а на лице была та же радость пополам с печалью. Роберт вызывал у них улыбку, даже не присутствуя физически.
Рик поднял голову к потолку, не сдерживая слез:
— Надеюсь, ты скручиваешь свой лучший косячок, глядя, как мы тут рыдаем по тебе, говнюку этакому.
Ответом был всеобщий смех, и настроение стало не таким грустным.
— Спасибо за все, папа, — пробормотал Эшер, глядя на кольцо.
Это был тот самый перстень с печаткой, который он велел надеть мне в ресторане в Монте-Карло. «Р. Скотт», Роберт Скотт.
На этом собрание и закончилось.
Элли долго нас обнимала. Мне ее будет не хватать. Шотландия далеко, но, к счастью, современные технологии позволяют оставаться на связи с теми, кого мы любим.
Зал постепенно пустел. Рик и Элли покинули здание — им нужно было подготовить скоропалительный переезд Элли. За ними ушли Киара и Бен. Осталась только я. И Эшер.
— Я соболезную, — сказала я, пока он влезал в свою кожанку.
Он бросил на меня непонимающий взгляд.
— Я о смерти твоего отца.
Его губы растянулись в легкой улыбке, но он ничего не сказал. Я заметила, что разговор об отце вызвал в нем перемены. Сейчас он казался менее ранимым. Он скинул свой холодный панцирь, из взгляда ушла постоянная враждебность.
Он стал собой, стал Эшером.
— Ты идешь? Не терпится увидеть, что они там у меня наворотили.
Я кивнула и с улыбкой пошла следом. Мне тоже хотелось это узнать.
Мы поднялись по ступеням особняка, темного и тихого. Ну, пока не включилось автоматическое освещение. И тут… раздался лай. К нам подбежала собака.
Ах ты ж блинский блин!
Киара и Бен притащили собаку.
Я радостно вскрикнула при виде этого коричневого комочка шерсти.
Эшер явно не разделяет моей радости.
Я села на пол, и песик прыгнул на меня. Какая прелесть! Тут зазвонил телефон Ворчуна. Он снял трубку и заорал так, что меня пробрала дрожь:
— Ты приволокла пса, Киара? Эта блохастая гадость в моем доме! Я убью тебя, Смит! Нет, я вырву тебе…
— Тихо! Ты напугаешь собачку!
Я сердито глянула на него, психопат ответил мне тем же, продолжая брызгать слюной. Он не стоит и шерстинки этого песика.
Дав отбой, он запыхтел, глядя, как я играю с животным.
— Даже не проси, — предупредил он, когда я подняла голову, на ходу придумывая аргументы, которые помогли бы оставить щенка.
— Ну пожалуйста! — взмолилась я. — Не выбросишь же ты его на улицу!
— Может, поспорим? — возразил он, с отвращением глядя на пса. — Он здесь не останется!
Я встала перед этим монстром, готовым выкинуть животное.
— Если ты выгонишь его, я… я уйду вместе с ним!
Он расхохотался:
— Лишняя причина выпереть его отсюда.
Я оскорбленно вытянула губы. Он опять прыснул, потом заговорил серьезнее:
— Я уберу его отсюда. Если ты хочешь убраться вместе с ним, это твой выбор. Но его здесь не будет. Я не люблю собак.
Я скрестила руки на груди и покачала головой. И речи не шло о том, чтобы оставить бедного беззащитного щенка на улице.
— Он остается.
— Мой дом, мои правила.
— Я тоже здесь живу! — рассерженно воскликнула я.
— И тоже принадлежишь мне, — просто закончил он, глядя мне в глаза.
Пес терся о мои ноги. Чем больше я на него смотрела, тем сильнее хотела, чтоб он остался. Мое слово против слова Скотта. Эта собака останется. Теперь это мое личное дело.
Игра началась.
— Мне знаком этот взгляд, — сказал он. — Ты не заставишь меня передумать.
Я подошла ближе, и на этот раз он скрестил руки. Моя рука скользнула ему под куртку и пристроилась на бедре.
— Ну пожалуйста, — умоляюще протянула я.
И подняла к нему голову. Я смотрела на его губы с той же притворной настойчивостью, но он явно оставался безразличным к моим заигрываниям.
Значит, будет сложнее, чем предполагалось. Придется поддать жару.
— Если… если ты меня поцелуешь, — прошептала я ему в губы, — мы оставим собаку.
Психопат фыркнул и положил руки мне на талию, отчего по телу побежали мурашки. Он ухмыльнулся:
— Желаешь проверить, как я себя контролирую? Это уже не игра…
Когда он прижал меня к себе, мои губы растянулись в победной улыбке.
— Если ты меня поцелуешь, он пойдет вон.
Я просунула руки под его свитер. Его мышцы напряглись от моих прикосновений, дыхание стало тяжелым. Он обжигал меня взглядом. Когда я нежно прошлась ногтями по его боку, он приоткрыл рот. Потом вытащил мои руки из-под свитера.
— И все это лишь потому, что я сказал тебе «нет»? Ох… мой ангел.
Он вот-вот проиграет, я это чувствовала и заранее радовалась исходу партии.
— Мне бы следовало делать это почаще.
Он прижал меня к себе еще крепче. Мои руки сами легли ему на затылок. Его губы коснулись моих, но он тут же отпрянул. Он не желал сдаваться так быстро. Эта пытка, как физическая, так и психологическая, сводила меня с ума.
— Я обещал, что ты сложишь голову в аду, но знай, это лишь потому, что я уже там.
Я ойкнула от неожиданности, когда он крепко подхватил меня за бедра и поднял в воздух. Я обвила его талию ногами, и он прислонил меня спиной к стене.
Вот черт.
Я не была уверена, что устою.
В животе порхали бабочки — это приятное чувство овладевало мною рядом с ним. Я разрывалась между страхом потерять бдительность и желанием это сделать.
Потому что это был Эшер.
Он коснулся моей шеи и покрыл ее ненасытными поцелуями. Я откинула голову и с закрытыми глазами наслаждалась его пылающими губами, которые дарили доселе неизвестное чувство. Господи, как же хорошо!
— Ты… сводишь меня с ума… — пробормотал он между поцелуями. — Охеренно… сводишь с ума.
Он медленно гладил мое бедро, затем его ладонь сдвинулась к ягодице и тихонько сжала ее. Он продолжал мучить мою
