– А я к вам не свататься пришел, чтобы нравиться, – сказал тихо, чеканя каждое слово. – Думаю, что могу ответить полной взаимностью на ваше чувство. Слишком многое вы о себе представляете, хотя на самом деле… М-да, с таким характером и амбициями, в общем, не трудно догадаться, куда и зачем сбежал ваш муж? – он и сам не ожидал, что способен сказать такое. Им уже управляла неведомая сила, противодействующая силе этой женщины, и это было необратимо.
– Да? И, куда же? – Дана снова опустилась в кресло и, скрестив руки на груди, демонстративно приготовилась выслушать новую версию их развода с мужем.
– Подальше от вас. И не помогут вам никакие маски и прочие процедуры, которые я наблюдал в прошлый раз. Запомните, это я вам говорю, – он прижал ладонь к сердцу. – Ни один нормальный мужик на пушечный выстрел к вам не приблизится, потому что вы… вы совсем не привлекательная, вы и на женщину-то не похожи.
Она удивленно подняла брови, но промолчала. Наверное, это несколько приободрило гостя, и он уверенно добавил:
– Да вы же ведьма. Да-да, настоящая ведьма. Вот только помела не хватает. Как я сразу не догадался? Вы забираете у человека энергию и пьете его жизненные соки. И все это… вся наша беседа именно на это и рассчитана. Мне, кажется, я разгрузил вагон угля, хотя мы общаемся не более получаса.
– Ведьма? Значит так? И, по-вашему, я не похожа на женщину? А что же вы тогда так пялились на меня? – глаза ее смотрели холодно и презрительно. – Или, скажете, я умело воздействовала на вас, подчиняя своей воле? Вот уж никогда бы не подумала, что вы такой поддающийся внушению, – она усмехнулась, что привело его к новой вспышке гнева.
Он побагровел и крепче сжал кулаки.
– Я? Пялился на вас? Ну, знаете. Вы несколько переоцениваете свои чары. Тут не помогут никакие оморочки. Я люблю молодых и стройных, добрых и нежных. А вы совсем не в моем вкусе.
– Скажите, пожалуйста. У него еще и вкус есть? Ну, кто бы мог подумать? – лицо Даны стало пунцовым.
Хорошенькое дело. Сидит она себе дома, усердно работает над переводами и никого не трогает. Вдруг появляется этот нахал, и морочит голову всякой ерундой. Мало того, что оскорбляет, так еще и обвиняет в том, что она забирает у него энергию. Вот только его энергии сегодня ей и не хватало. Глубоко вздохнув, она на полном выдохе прошептала:
– Убирайтесь вон. Вон! – резко встала и в сердцах топнула ногой.
Костя стремительно вышел, с силой оттолкнув ногой пуфик в прихожей. Он так хлопнул дверью, что со стены посыпалась штукатурка.
Дана быстро метнулась на кухню и открыла окно.
– Эй, послушайте, племянник своей тети. Я забыла сказать, что еще совсем недавно была молодой и стройной и, очень даже привлекательной. А, относительно нежности, знаете, у меня ее предостаточно – нетронутые залежи. Так что ваше мнение глубоко ошибочно.
Костя оторопело посмотрел вверх и, заметив соседей на балконе, молча сел в машину. Та тотчас же сорвалась с места и помчалась прочь со двора.
Вернувшись в комнату, тяжело опустилась в кресло. За что ей это? Пожалуй, все беды, которые так внезапно свалились несколько лет назад, связаны с именем Аллы Васильевны.
Она вздохнула и закрыла глаза. Как глупо и нелепо все получилось с этим Константином Андреевичем. Вот, если не задалось знакомство с первой минуты, так оно и продолжается. Что-то внутри подсказывало, что это не последняя их встреча и праздновать победу рано. Она попыталась работать, но буквы расплывались перед глазами, а потом и вовсе выстроились таким образом, что всю страницу занимало лицо гостя.
– Черт знает что? – в сердцах захлопнув учебник, вышла на балкон – подышать свежим воздухом.
Дни тянулись однообразно, и даже весна, заглянувшая в окно веткой цветущей сирени, оказалась неспособной поднять настроение. Все было не в радость и раздражало – мало солнца, нет долгожданного тепла, на улицах сплошная слякоть, ночной крик загулявших котов и даже птичьи голоса. Наверное, это состояние имело свое определение, и любой врач поставил бы простой диагноз: «весенняя депрессия» или, как теперь говорят, ослабление защитной функции организма, что вполне объяснимо при недостатке солнечного света, авитаминозе и общей апатии.
И все же, эта весна явилась особенным испытанием. Дана буквально тонула в захлестывающем потоке жизни, за которым не успевала, как ни старалась. Она давно уже заметила, чем угрюмее и безрадостнее существование, тем лучше аппетит и закономерное увеличение талии.
В общем, она вступила в самый неразрешимый конфликт – конфликт с собой. И никакая специальная и психологическая литература, которой женщина увлекалась в свободное время, была не в силах помочь. Иногда вечерами, проходившими в полном одиночестве, Дана пыталась разобраться в себе, найти выход или просто смириться со всем, что окружало и особенно раздражало, но это не всегда получалось.
И только дочери, такие непохожие друг на друга, хотя появились в этот мир одна за другой, и были для нее главным стимулом, заставляющим неустанно барахтаться в вязком океане под названием «жизнь».
Наверное, если хорошо разобраться, она просто закапризничала, а в целом, грех жаловаться.
В школе она училась легко. После десятилетки успешно окончила институт иностранных языков. Направление в престижную гимназию с углубленным изучением немецкого, явилось вполне заслуженным подарком. Зарплата по тем временам была приличная, а постоянная нужда в хороших репетиторах делала жизнь и вовсе безбедной.
Да и в замужестве все складывалось, как нельзя лучше. Муж, врач по образованию, возглавлял отдел городского здравоохранения, что значительно возвышало ее в глазах сотрудников и знакомых. А забота о двух маленьких дочурках и вовсе предельно заполнила жизнь.
Все изменилось в одночасье. Ее уволили с работы, муж ушел из семьи. И сам мир стремительно полетел под откос подобно, сошедшему с рельс поезду.
Чтобы удержаться на плаву, приходилось много работать. Так и тянулись дни однообразно, поразительно похожие друг на друга, и Дана захандрила.
Этот вечер нельзя было назвать исключением. Она устала и чувствовала себя совершенно разбитой. Весь день шел дождь. Было сыро и неуютно. На остановке собралось много народа. Мимо проезжали машины, умудряясь забрызгать грязью и, без того мокрых людей – заложников плохой погоды и переполненного транспорта.
Дана, решила пройтись пару остановок пешком. Отчего-то хотелось побыть одной и на свободе.
Светофор ярко вспыхнул красным фонарем, запрещая движение пешеходам. Находясь в плену своих мыслей, она не заметила этого, шагнув на перекресток.
Большой джип с визгом затормозил, и остановился так неожиданно близко, что женщина даже не успела испугаться. Плавно открылось заднее затененное окно. Сначала она увидела застывший мужской профиль. Голова, как в замедленной съемке, повернулась в ее сторону. Взгляды их встретились, и она испуганно отпрянула назад.
