Он сжал пальцами пульсирующие виски, пытаясь отогнать мысли об Элейн. Но воспоминания, как призраки прошлых грехов, не отступали, вызывая тошноту.
Джед вытащил из багажника последнюю коробку и с такой силой захлопнул крышку, что «Тандерберд» жалобно задребезжал.
Он не будет думать об Элейн, он не будет думать о Донни Спеке. Никакого долга, никакого раскаяния. Он просто вернется в новую квартиру, нальет себе виски и постарается не думать ни о чем.
Джед прищурился, защищая глаза от жалящего снега, и в последний раз поднялся по крутым ступенькам. По сравнению с пронизывающим холодом снаружи температура внутри казалась слишком высокой. Домовладелец не скупился на отопление. Излишняя расточительность. Но какое ему дело до того, как старик тратит свои деньги.
Забавный старик. Джед вспомнил глубокий грудной голос, театральные жесты, серебряную фляжку… Хозяин дома интересовался мнением Джеда о драматургах XX века больше, чем его рекомендациями.
Однако невозможно прослужить полицейским почти половину жизни и не понимать, что мир полон чудаков.
Джед бросил последнюю коробку на дубовый стол и стал рыться в мятых газетах, надеясь найти бутылку. Он точно помнил, что одна бутылка у него есть. Только – в противоположность ящикам, отправленным на склад, – эти были упакованы без всякой системы и не помечены. Если в крови Скиммерхорнов и водились гены практичности, то, вероятно, его доля досталась Элейн.
Джед тихо выругался. Нельзя думать об Элейн. Если позволить мыслям о сестре пустить корни, они пышно расцветут угрызениями совести. А за последние месяцы он на собственной шкуре испытал последствия убийственного чувства вины: ночные кошмары, пробуждение в холодном поту.
Потные ладони и паника несовместимы с работой полицейского. Как и неконтролируемые вспышки бешенства… Джед напомнил себе, что он больше не полицейский. Теперь он сам распоряжается своим временем… как он и сказал бабушке.
Гулкая пустота квартиры подчеркивала его одиночество. Замечательно. Он выбрал это жилище именно потому, что придется игнорировать одного-единственного соседа. И вторая причина так же проста: ему здесь сразу понравилось.
Он слишком долго жил среди красивых вещей, и, видимо, любовь к красоте вошла в его плоть и кровь. Сколько ни говори, что обстановка не имеет значения, в новенькой кооперативной квартире или в безликом доходном доме он был бы несчастен.
Похоже, старое здание было перестроено под магазин и две квартиры где-то в тридцатых годах. Строители сохранили просторные комнаты, высокие потолки, камин и узкие высокие окна. К приезду нового жильца кто-то до блеска натер дубовые полы.
Простые оконные рамы из древесины ореха, светлые кремовые стены. Старик уверил Джеда, что он может перекрасить стены по своему вкусу, но Джед не собирался заниматься внутренней отделкой. Его все устраивает так, как есть.
Раскопав наконец едва початую бутылку виски, Джед несколько секунд изучал ее, затем поставил на стол и стал разгребать упаковочную бумагу в поисках стакана… и в это время услышал какой-то шум. Его руки замерли, тело напряглось.
Он поднял голову и обернулся, пытаясь определить источник звука. Ему показалось, что он слышит повторенный эхом звон колокольчиков. А теперь смех. Тихий отдаленный смех, женский, чарующий.
Его взгляд уперся в медную ажурную вентиляционную решетку рядом с камином. Звуки явно проникали отсюда, иногда смутные, иногда достаточно отчетливые. Если прислушаться, он мог бы различить отдельные слова.
Под квартирой находится что-то вроде антикварной или сувенирной лавки. Последние пару дней она была закрыта, но сейчас явно открылась.
Отключившись от доносившихся снизу звуков, Джед вернулся к поискам стакана.
– Я очень тебе признательна, Джон. Спасибо, что встретил нас здесь.
Дора поставила одно из новых приобретений – лампу с круглым плафоном – рядом со старинным кассовым аппаратом.
– Не стоит благодарности. – Тяжело дыша, муж Офелии втащил еще один ящик в забитую разнообразными товарами кладовку.
Джон Брэдшоу продавал «Олдсмобили» в Лэндсдауне и два года подряд завоевывал титул «Продавец года», чему немало способствовала его сдержанная, даже несколько стеснительная манера общения с клиентами. Окружающих также привлекало его честное лицо, которое можно было бы назвать некрасивым, если бы не застенчивый взгляд светлых глаз. Еще одной особенностью долговязого Джона было то, что, несмотря на все кулинарные изыски Офелии, он никак не мог хоть немного пополнеть.
Джон улыбнулся Доре и поправил соскользнувшие на кончик носа очки в темной массивной оправе.
– Как тебе удалось купить так много за столь короткое время?
– Опыт. – Чтобы чмокнуть Джона в щеку, Доре пришлось привстать на цыпочки, затем она наклонилась и подхватила младшего племянника, Майкла. – Эй, лягушонок, ты скучал по мне?
– Не-а, – протянул малыш, но улыбнулся во весь рот и обхватил шею Доры пухлыми ручками.
Ли строго взглянула на остальных детей.
– Риччи, вынь руки из карманов. Мисси, перестань кружиться.
– Но, мама…
– Господи, – Ли вздохнула и расплылась в улыбке. – Я дома. Дора, помочь еще чем-нибудь?
– Нет, теперь я справлюсь. Еще раз спасибо.
– Ну, если ты в этом уверена… – Ли обвела взглядом магазин. То, что сестра может функционировать в такой тесноте, до сих пор оставалось для нее тайной за семью печатями. Они выросли среди полного хаоса, каждый день начинался с новой драмы или комедии. Повзрослев, Ли пришла к убеждению, что строгий порядок – единственный способ сохранить душевное здоровье. – Я могла бы заглянуть завтра.
– Нет. У тебя выходной, и я рассчитываю на свою долю домашнего печенья. – Провожая семейство к двери, Дора сунула племяннице фунтовый пакет «М&М» и тихо приказала: – Поделись с братьями. И не смей говорить маме, откуда у тебя конфеты. – Затем она взъерошила волосы Риччи. – Сматывайся, зануда.
Риччи ухмыльнулся, показав широкую щель на месте двух передних зубов.
– А если ночью сюда заберутся взломщики и все вынесут? – Он протянул руку к уху Доры и потрогал длинную сережку, гроздь цитринов и аметистов. – Я мог бы посторожить и перестрелять их всех.
– Спасибо, Риччи, – очень серьезно сказала Дора. – Не могу выразить словами, как я тебе благодарна, но я и сама могу перестрелять своих взломщиков.
Выпроводив родственников на улицу, Дора немедля стала запирать дверь магазина, прекрасно зная, что Ли не сдвинется с места, пока не будут заперты все замки и включена сигнализация.
