— Мы когда едем? — озабоченно спросил он.
— Как только Элли вернется с задания, — ответил я, раздавив окурок в пепельнице. — Если ты остался без шмоток, это не моя проблема. Топай к Грейс.
Хмыкнув, Бен выскочил из кабинета, скатился по лестнице и хлопнул входной дверью.
— Может, поужинаем? — предложила Хэзер.
— Нет, я не голоден.
Она закатила глаза, поглаживая по голове блохастого. Пес спал на диване в моем кабинете.
— Это она его принесла? — вопросила она голосом, вот уже час проедавшим мне мозги. — Или ты?
Это какой-то дурной сон.
— Тебя не учили не совать нос в чужие дела? — рявкнул я, вставая. — Я запрещаю тебе задавать вопросы о ней, поняла?
Хэзер недовольно насупилась. Она задавала слишком много вопросов о моем ангеле, особенно учитывая, что не знала ее. Даже Киара старалась о ней не упоминать, когда Хэзер была поблизости. А та обожала что-то вынюхивать там, где не просили, и тема Эллы была самым лакомым запретным плодом.
— А может… нам немного развлечься? — промурлыкала невольница, придвигаясь ко мне. — Как в прошлый раз…
Она обвила руками мою шею, и я поморщился. Я оттрахал ее несколько дней назад, но единственным моим побуждением была ярость, скопившаяся за день. И мне потребовалось нечто иное, кроме бокса и сигарет, чтобы успокоиться.
— Это было так классно…
Когда ее губы коснулись моих, перед внутренним взором предстали ее голубые глаза.
Черт, да сколько можно.
— Отвали, — приказал я.
Глаза Хэзер, поначалу блестевшие от возбуждения, непонимающе уставились на меня. Ее радужки были тусклыми по сравнению с глазами моего ангела.
Ее глаза… моя слабость.
Я отстранил Хэзер и вышел из кабинета, шипя от раздражения. Сука, почему я все еще думаю о ней?
Она стала моим наваждением, и меня это бесило. Она бесила меня. Она стала моим проклятьем, и я не мог от него избавиться.
Я сбежал по лестнице, зашел в свою комнату и запер дверь. И снова в голове поплыли образы. Здесь я ее целовал. А там мы спали вместе.
Моя постель звала ее, и я до сих пор чувствовал на губах нежность ее губ. Мое тело хотело ее. Я ее хотел. И не мог вообразить ее с кем-то другим. Уж точно не с ее говнососедом.
Взгляд остановился на сумке, собранной час назад. Да, я полечу на Манхэттен. Не позволю ее у меня отнять, это исключено.
«Может, на этот раз ей попался кто-то приличный».
— А не пошла бы ты вся на хер, Киара, — буркнул я, вспомнив ее слова.
Я не мог сидеть сложа руки, пока какой-то говнюк ее обхаживает. Но при этом не мог и позволить ей догадаться, что мне это небезразлично: я боялся, что она отомстит за свои страдания. Потому что она способна сокрушить меня.
Я понимал, что она ждет извинений, но самолюбие не позволяло встать на колени перед ее дверью и бегать за ней, вымаливая прощение за то, что так жестоко оттолкнул ее и уволил. За то, что попытался внушить, будто все было ложью, будто она для меня пустое место.
Я именно этого и добивался — чтобы она настрадалась до ненависти ко мне. Потому что я не был достоин ни ее любви, ни ее самой.
Почему тогда ты не оставишь ее в покое? Потому что это выше моих сил.
Она притягивала меня как магнит, и я не мог оторваться от нее.
Я токсичный мудак. И всегда таким был.
Эта мысль меня разозлила. Я нахмурился, вытаскивая сигарету из полупустой пачки. Закрыв глаза, втянул в себя никотин. Сигарета исподволь успокаивала меня, нашептывая, что курево — единственное спасение от гнева, который не удавалось сдержать.
Как в тот раз.
Не должна она была видеть меня таким, но… Она перепугалась, но не ушла. Словно я был для нее важен.
Она просто пожалела тебя.
При этой мысли я стиснул зубы. Она умудрялась играть моими мыслями даже издалека, не давать мне заснуть часами. Умудрялась истощать мой мозг, заставляя его громоздить сценарии, которым вряд ли суждено сбыться. Точно не суждено.
Я жалел о ней и тосковал о ней, но я к ней не вернусь. Такая жизнь не для нее, это слишком опасно.
Но ты против того, чтобы она вошла в жизнь кого-то другого.
И это тоже.
Следующее утро, 9:00.
Манхэттен
— Ну и какой у тебя план? — спросил Бен. — Ты не знаешь ни его имени, ни как он выглядит.
Я не знал, чего хочу и что должен сделать, чтобы отдалить их друг от друга. У меня кулаки сжимались, когда я представлял, как они сидят у нее дома и болтают.
Он у меня пробкой вылетит.
— Почему ты не хочешь отстать от нее?
— Потому что она моя, — заявил я, не обращая внимания на его мерзкую ухмылочку. — А если я узнаю, что он хоть пальцем до нее дотронулся, тебе придется вызывать наших ребят, чтобы они избавились от тела.
— Ты уже придумал, как его убьешь? — поинтересовался Бен, подходя к окну нашей квартиры. — А то, кажется, у нее там кто-то есть…
Мое сердце замерло, а потом забилось с рекордной скоростью. Я вскочил. Кровь ударила в голову.
Этот ублюдок быстро вернется в ад.
Я подскочил к Бену. Зубы до боли сжались, в глазах потемнело, когда я заметил на ее балконе парня в кепке.
Она моя, говнюк.
— Спустись к ней, — приказал я Бену. — Спустись немедленно и выстави его вон из ее квартиры.
— Но ты…
— СПУСТИСЬ! — заорал я, не в силах сдержаться. — Если спущусь я, то прикончу его на месте.
Я не сводил с нее глаз. Она стояла поодаль от него. К счастью.
Бен сейчас разберется. Бен должен разобраться.
Я отошел от окна и провел рукой по лицу, тяжело дыша. Не сдержавшись, врезал кулаком по стене.
Боль, чтобы выплеснуть гнев.
Я с силой рванул себя за волосы и яростно вскрикнул.
Он не имеет права, этот мудак.
На столе завибрировал телефон. Я подошел, чтобы взглянуть, кто звонит. «Тетя Гемма». Рука у меня дрожала.
Почему мне звонит мать Бена?
— Здравствуй, Эш! — весело заговорила она.
— Привет, — отозвался я, разглядывая покрасневшие после удара костяшки.
И, закрыв глаза, шумно выдохнул, чтобы успокоиться.
— Ты не забыл про следующую неделю?
— Я не могу забыть того, о чем не знаю, — заметил я насмешливо.
Она вздохнула:
— Мы организуем вечер памяти твоего дяди. Через несколько дней день его рождения… Он так любил, когда мы все собирались. Раз уж ты не пришел на его похороны, я…
Рик. Скоро год, как он нас покинул. Год, как он покончил с собой после того, как мы нашли у моего отца доказательство, что Рик был биологическим отцом Уильяма и начал работал с ним. Он был причастен к убийству собственного брата и годами трахал его жену.
Не хватало только, чтобы я пришел на его похороны после всего этого говна.
На будущей неделе ему исполнилось бы пятьдесят восемь лет.
— Посмотрим, — буркнул я, притопывая от нетерпения.
— Ты же знаешь, твое присутствие очень много для нас значит…
Еще бы. Я же источник ваших доходов, мудачье.
— Ладно, ладно, договорились, — быстро ответил я, приплясывая на месте.
Я только хотел, чтобы она замолчала, до фонаря мне был их мудацкий вечер. Я хотел, чтобы тот парень убрался из ее дома. Иначе я размажу его по двери и выброшу к херам с балкона.
— Спасибо, это…
Я отключился, не дав ей договорить, и, морщась, изучил пораненную руку. Я терпеть не мог терять самообладание. Едва во мне поднималась волна гнева, я больше не мог себя контролировать.
А вот ей удалось с этим совладать.
В ту ночь, когда я чуть не накинулся на нее, в очередной раз пытаясь выплеснуть боль, моя ярость ужаснула ее. Она тряслась в панике. Не могла ни говорить, ни даже смотреть на меня.
И когда я заглянул ей в глаза… увидел ее страх… что-то переменилось. Незаметно для себя я успокоился.
