Я не пытаюсь оправдываться, поскольку тому, что произошло в тот вечер, оправданий нет и быть не может. У меня нет желания искать оправдания ни для себя, ни для кого-то еще. Мы сделали то, что сделали. Просто мне кажется очень странным, что в школе никто и не подумал предупредить студентов, что в штате Вермонт любой парень из выпускного класса, вступая в половую связь с девятиклассницей, совершает уголовное преступление. Что им стоило рассказать нам об этом?
Сиенна прямиком направилась к Джей Доту. С тех пор как Джей Дот прибыл в Авери, он часто напивался субботними вечерами, поэтому я не могу сказать, что в этот раз побудило его взять ее за руку и вывести на середину танцпола. Может, он напился сильнее, чем обычно? Может, ему не терпелось затащить кого-нибудь в постель? Или в этот вечер она показалась ему более привлекательной, чем обычно? Может, он заметил в ней что-то, раньше ускользавшее от его внимания? Спору нет, она была очень привлекательна. Она могла служить определением понятия «сексапильность». Она была сексуальна в полном смысле этого слова. Я не знаю, как это объяснить. У нее были круглое лицо и очаровательная улыбка, прекрасные зеленые глаза и густые белокурые волосы. В тот вечер она зачесала их назад и как будто повзрослела на глазах. Она выглядела искушенной и знающей толк в сексе. Очень миниатюрная, она носила туфли на высоких каблуках, что выделяло ее среди других девчонок. В Вермонте очень немногие из них осмелятся в январе обуть туфли на высоких каблуках. У нее была классная фигура. Она мне до сих пор снится. Правда, это всегда кошмарные сны, и я просыпаюсь в холодном поту.
Сайлас обогнал меня и тоже направился в центр зала, как-то странно пританцовывая на ходу. Мне показалось, он собирается протаранить Джей Дота и Сиенну. Он был очень быстрым, но ходил вразвалку, как медведь, да и хорошим танцором его нельзя было назвать даже с очень большой натяжкой. Я начал смеяться над ним. К этому времени я и сам был уже изрядно пьян. Пока мы сидели у Джей Дота, я пил неразбавленный «Бакарди». Я раньше уже пил «Бакарди», поэтому знал, что им очень легко набраться до самых бровей, но именно этого мне и хотелось. В тот вечер нам всем хотелось оттянуться по полной программе. Вот мы и оттянулись. В студенческом центре это начало приносить свои плоды. Сайлас и Джей Дот теперь оба танцевали с Сиенной, и она включила обаяние на полную катушку. Она была на седьмом небе от счастья, потому что за ней ухлестывали два самых популярных парня школы. Во всяком случае, ей так казалось. Я заметил на лице Джей Дота его характерную улыбочку. Было очевидно, что он ее разводит или что-то уже задумал, а она об этом и не догадывается. Она была уверена, что они оба от нее без ума. Это становилось ясно по тому, как она двигалась. Все более и более раскованно, я бы даже сказал, отчаянно. Это очень возбуждало. И я понимал: если бы это происходило не в студенческом центре, а, скажем, в одной из комнат общежития, она уже начала бы раздеваться. Возможно, это звучит как типичная мужская фантазия, но я уверен, что ничего не нафантазировал. Это все выглядело именно так.
Что касается Сайласа, то я не думаю, что он знал, с кем он танцует и где вообще находится. Он перебрал. Я видел: еще немного, и он совершенно потеряет голову.
Я тоже пробрался в центр зала. Над головой вращался стробоскопический шар, на столах горели свечи, и в зале было довольно темно. Я тоже танцевал безо всякого стеснения, и мне это очень нравилось. Мне казалось, что я за рулем и очень быстро еду прочь от школы. Мы нарушили все правила, и нам все это сходило с рук. Те несколько минут были совершенно неподражаемы. Но если бы на этом все закончилось, на другой день мы просто сами над собой посмеялись бы, и только. Я скверно танцую, и один Бог ведает, на кого я был похож в тот вечер. Но мне было наплевать. Я дошел до такой точки, когда понимал, что выгляжу полным идиотом и все надо мной смеются, и мне это казалось абсолютно нормальным. Более того, еще никогда в жизни мне не было так весело и хорошо.
Я даже помню, как очень удивлялся тому, что мистер Коггесхолл, дежуривший в тот вечер на танцах, не выключил музыку, не прикрутил звук или просто не включил другую мелодию. В какой-то момент все происходящее стало напоминать чудовищный гротеск.
Пять парней танцевали с одной девушкой. Это был дикий и исступленный танец. Наверняка рядом появлялись и другие девушки, но я их почти не помню. Мы все играли в одной баскетбольной команде, за долгие часы, проведенные вместе в спортивном зале, успели сблизиться и подружиться, и теперь мы все вместе резвились, выпуская пар в этом необузданном, если не разнузданном танце. Я ожидал, что мистер Коггесхолл подойдет к нам и попросит нас прекратить «это безобразие», хотя сам я считал наше поведение совсем невинным, во всяком случае, в глубине души считал наше поведение невинным. Временами у меня возникало ощущение, что мы переступаем грань дозволенного, но поскольку никто не пытался нас остановить, эта грань просто отодвигалась все дальше и дальше. Порой мы танцевали с ней все впятером, порой рядом с ней оставался всего один из нас, а остальные переводили дух. Сиенна не отдыхала. Наверное, это были самые счастливые минуты в ее жизни. Я серьезно.
Так когда мы все же переступили эту грань? Там, в танцевальном зале?
Или когда мы, смеясь, крича, спотыкаясь и падая друг на друга, всей толпой отправились к Джей Доту? Или когда мы ввалились в его комнату и опять припали к пиву и «Бакарди»? Или когда Джей Дот включил медленную музыку?
Низкие частоты этой мелодии обволакивали и завораживали.
Я помню, как Сиенна, держа в одной руке банку с пивом, начала двигаться в такт музыке. Она танцевала так, будто находилась в своем собственном мире, слегка поворачиваясь и покачивая бедрами. Понемногу наш хриплый и пронзительный смех начал стихать. Мы просто сидели и смотрели на нее. Она слилась воедино с этой музыкой, с этим ритмом. Перед нами словно извивалось какое-то экзотическое животное. Можно было подумать, что она танцует в своей собственной комнате, потому что, хотя она и смотрела на нас всех, мне казалось, она нас не замечает. Она не улыбалась. Это было незабываемое зрелище. Я уверен, что ни один из присутствовавших в комнате парней никогда ничего подобного не видел. На ней были светло-голубая майка на тонких бретелях и облегающие джинсы. С туфлями и пиджаком она уже распрощалась. И мы все понимали. Мы смотрели на нее и все понимали.
В комнате стало совсем тихо. Все исчезло и прекратило свое существование. Остались лишь тихая музыка и эта девушка, от красоты которой перехватывало дыхание, медленно двигающаяся в такт музыке.
