Ознакомительная версия.
Хоть и отдохнули они, но идти было трудно. Берега, где заваленные буреломом, где подболоченные, – это вам не утоптанная тропа. Тут каждый шаг с боем дается. Так что шли они почти два дня. Вторая ночевка не задалась, удалось поспать часа три, потом двинулись в темноте и к базе вышли с рассветом. Подходящего места для наблюдения тоже не нашлось, пришлось залечь почти у ведущей в поселок дороги. Курить приходилось редко и украдкой, пуская дым вниз, в покрывавший землю стланник, – чтоб не заметили. Дальше отходить смысла не было – без бинокля ничего не разглядишь, а бинокль вдребезги разбили пьяные дембеля.
Егор млел от близости к «небесному созданию», явившемуся ему три года назад посреди серого Лондона и оказавшемуся вдруг вот здесь, в глухой российской глубинке. Как здорово, что Роман Александрович его сюда отправил! А то сперва Егор совершенно не понимал – что он тут делает. Собственно, он все эти три года не слишком понимал, что делает. Наблюдай, сказал тогда умный Смайл, и Егор наблюдал. А что толку? Наверное, он слишком сильно отвык от России (да и то сказать, вырос-то практически в Англии, так что не отвык, а и не привык вовсе), чтобы что-то понимать в здешних делах. А вот Полина – лондонское «видение» – похоже, вполне понимала. Она вообще казалась словно бы старше Егора, хотя была его ровесницей. И раз они ровесники, вряд ли намеки Смайла на их возможное родство имели под собой какое-то основание: не могло же быть так, чтобы отец двадцать лет назад крутил с двумя женщинами одновременно, правда? Шумная, язвительная, практичная Полина нравилась Егору ужасно. Ему даже не хотелось ее прижать, потискать и все такое. Хотелось почему-то погладить по голове или даже почесать за ухом. Или нестись в толстом ярком рафте по сверкающей реке, и чтоб в лицо летела веселая колючая вода. Или – разговаривать. С Полиной можно было разговаривать обо всем, и это было ужасно, ужасно интересно.
Виктор злился.
Маша, Полина и Егор нашли общий язык практически сразу, причем, к плохо скрываемому неудовольствию Виктора, в буквальном смысле. Молодежь, моментально обнаружившая, что все отлично болтают по-английски, решила, что лишняя языковая практика – это прекрасно, и вскоре база стала напоминать ранчо в каком-нибудь Техасе. Виктор старался держаться к юной компании поближе, чтобы расслышать хотя бы те немногие фразы, которые произносились по-русски. Его подчеркнуто не замечали. Да и русские фразы звучали все реже и реже. Молодежь явно радовалась неожиданной игре и развлекалась вовсю. Виктор же с каждой минутой все больше и больше злился.
В изучении чужих языков он за свою бурную жизнь продвинулся не дальше чем до «о’кей», «олл райт» и, разумеется, «фак». То есть вообще-то он пытался. Сперва сам – чтобы ни одна скотина где-нибудь за рубежом (пусть даже хотя бы на занюханном турецком курорте) не смогла смотреть на него как на лоха. Вроде как заговоришь по-английски – и ты уже не «русиш швайн», а приличный уважаемый человек. Впрочем, начав слушать какой-то аудиокурс, Виктор быстро решил, что ну его к черту, мозги ломать. Что он, мальчик, что ли, фигне всякой учиться? Правда, когда Грецкий начал записывать его на супердорогие суперкурсы по суперсовременным технологиям, Виктор не отказывался – распоряжение есть распоряжение, хочешь не хочешь, исполняй. Но между «посещать курсы» и «освоить английский, хотя бы в минимальном объеме» разница оказалась весьма существенная. Невзирая на престижные дипломы преподавателей, запредельные цены и самые «хитрые» технологии, вплоть до гипноза и двадцать пятого кадра. Толку, однако, не было ни от чего. Ни от двадцать пятого кадра, ни от засыпания под бубнящий по-английски плеер, ни от гипноза, ни от какого-то там погружения. Хотя Виктор честно ждал: вот поглядит еще, послушает – а потом встанет поутру и ка-а-ак заговорит по-английски! Не заговорил. Не иначе все эти «продвинутые» технологии были чистым шарлатанством. Впрочем, непродвинутые были еще хуже. Преподаватели с золотыми, платиновыми и черт знает какими еще дипломами, слушая, как Виктор пытается воспроизвести «май фемили ливз ин Москоу» (вот скажите, при чем здесь его фамилия, матерился он мысленно), приходили сперва в изумление, а затем, очень скоро – в уныние. А уж когда дело доходило до злополучного «ти-эйч»…
В общем, решил он, пусть язык себе ломают те, у кого денег на переводчика нету, а он, Виктор, нормальный пацан, не нищеброд какой-нибудь. Но теперь, слушая, как молодняк на всю катушку балаболит не по-нашему, он готов был их всех поубивать. Вот прям взять и головы посворачивать. Прямо голыми руками. Нет, он держал себя, конечно, в руках, но с каждой минутой это становилось все труднее и труднее. Из-за переполняющей злости ему даже за обедом кусок в горло не шел. Катерина, хозяйка, аж переполошилась – неужели невкусно? Виктор буркнул что-то про недосып и отсутствие аппетита.
Ирен искоса наблюдала за Виктором, одновременно и пугаясь, и удивляясь бьющим из него эмоциям. Нет, в самом деле, неужели никто этого не замечает? Невооруженным ведь глазом видно, как жгучая злоба сгущается, скапливается у него в брюхе, как поднимается мутной едкой волной, как выхлестывает из прищуренных глаз. Если бы взглядом можно было убивать, мы бы тут все уже обгорелыми трупиками лежали. Да полно, контролирует ли он вообще свои эмоции? Конечно, никакой он не профессионал, просто отморозок, только и умеющий, что сеять смерть. Умеющий – не потому что обучен, а потому что так устроен. Крапиве свойственно обжигать, лавине или пожару – уничтожать все на своем пути. Природа у них такая. И у этого монстра злоба и жажда убийства заложены, кажется, на уровне инстинкта. Но главное – хорошо это или плохо для них самих? Для Дениса, для Егора, для нее, Ирен? С одной стороны, раз Виктор не умеет контролировать свои эмоции, значит, не очень-то способен думать, сообразительность на уровне плинтуса, и, значит, его не так уж сложно переиграть. Но с другой стороны, вулкан вообще не соображает – просто копит раскаленную лаву, а потом, накопив, убивает все окружающее. И убойная сила гранаты не зависит от наличия у нее, гранаты, мозга. Не бойтесь гранаты, она же ручная, вспомнила вдруг Ирен и улыбнулась. Ничего, они справятся. Человек по сравнению с саблезубым тигром – никто, беспомощная букашка. Но победил-то именно человек.
Размышляя, Ирен почти забыла про еду, но, заметив вдруг огорченный взгляд Катерины, принялась за суп (очень, кстати, вкусный). Что бы там ни было, а поесть нужно, вечер и ночка предстоят те еще, голодные обмороки вовсе без надобности. Бандану, чтобы не смущать народ, Ирен перевязала по-деревенски, как бабки платочек повязывают, и теперь, склонившись над тарелкой, подумала, что со стороны она, должно быть, похожа на монашку в трапезной: платочек, очи долу, на губах – легчайшая, отстраненная улыбка. Ничего, повторяла она, мы справимся.
Ознакомительная версия.
