Кобурн протянул руку. Хонор отдала ему мяч, и он всадил в него лезвие ножа.
Хонор вскрикнула и рефлекторно протянула руки, чтобы забрать мяч обратно, но Кобурн, не обращая внимания, расширил разрез, а затем потряс мяч дырой вниз, чтобы то, что находилось внутри, могло выпасть наружу. Но ничего не выпало. Кобурн отбросил сдувшийся мяч на верстак.
Когда он повернулся обратно, Хонор ударила его. Изо всех сил.
— Ты — ужасный человек, — сказала она. — Самый хладнокровный и бессердечный, самое жестокое чудовище, которое только можно себе представить, — она едва подавила рыдания. — Я ненавижу тебя. Ненавижу!
Кобурн и сам ненавидел себя в этот момент. Он был очень зол, но не понимал почему. Он вел себя, как полный придурок — и тоже не понимал почему. Ли не мог объяснить свое желание все время подначивать и злить Хонор, но и остановиться он тоже не мог.
Кобурн сделал шаг в сторону Хонор с самым угрожающим видом.
— Так я не нравлюсь тебе?
— Я тебя презираю!
— Правда?
— Да!
— Именно поэтому ты вчера ночью чуть не проглотила мой язык?
Секунд пять Хонор стояла неподвижно, прислушиваясь к ощущениям, кипевшим внутри, затем резко отвернулась. Но прежде чем она успела выйти из гаража, Кобурн сделал шаг вперед и развернул ее к себе.
— Вот отчего ты на самом деле злишься, не так ли? Потому что мы целовались! — Приблизив свое лицо к лицу Хонор, он прошептал: — И тебе это понравилось.
— Мне было отвратительно!
А вот в это Кобурн не верил. Не хотел верить. Но он заставил себя сделать вид, что ему совершенно все равно, понравился ли Хонор их поцелуй. Он отпустил ее руку и сделал шаг в сторону.
— Не обманывай себя на этот счет. Человек — животное. А животным свойственно спариваться. A еще они чихают, кашляют и испражняются. И все это верно и про нас, как и тот поцелуй. Так что расслабься. Ты не обманула своего покойного мужа.
Хонор попыталась издать какой — то протестующий звук, но прежде чем она успела ответить что-то более вразумительное, Кобурн вынул свой сотовый и включил его. Гамильтон уже должен знать о сигнале с катера для ловли креветок. И Ли было интересно, что из всего этого вышло.
Он набрал номер. Гамильтон ответил немедленно:
— Кобурн?
— Угадал.
— Ты очередной раз надул всех сегодня утром.
— Проскочил на миллиметр.
— Что ж, миллиметра хватило. И где ты теперь?
— Попробуй снова.
— Я договорился с Томом ван Алленом, чтобы вы с миссис Джиллет встретились с ним и вышли на легальное положение. Он надежен как Гибралтар. Вам ничего не угрожает. Даю тебе слово.
Кобурн смотрел прямо в глаза Хонор. Щеку все еще жгло в том месте, куда она его ударила. И в том, на котором несколько часов назад запечатлела свой влажный поцелуй ее дочь. Кобурн не привык иметь дело с людьми, которые так активно проявляли свои эмоции. А у этих женщин семейства Джиллетов эмоции просто хлестали через край. Неудивительно, что он чувствует себя не в своей тарелке.
— Кобурн? — Гамильтон уже в третий раз повторял его имя.
— Я перезвоню, — сказал он, отключаясь.
— Он лгал тебе.
Том ван Аллен неопределенно пожал плечом. Это можно было истолковать и как подтверждение сказанного, и как знак полного безразличия.
— Не напрямую.
— Он намеренно вводил тебя в заблуждение, — не унималась Дженис. — Как еще это называть?
Да, это можно было назвать только ложью. Но Тому не хотелось пользоваться этим словом, объясняя Дженис, как Гамильтон манипулировал им. И как он ненавидел себя за это. Признавшись, как легко его оказалось провести, он еще ниже упал бы в глазах собственной жены.
Том пришел домой, чтобы помочь Дженис с Ленни, который всю ночь не давал им спать своими стонами. Это был хорошо знакомый обоим тревожный сигнал. Жалобные стоны были единственным доступным их ребенку способом дать понять, что что-то не так. Но что же? Болит горло? Ухо? Мышечный спазм? Голодная боль? Температуры у мальчика не было. На предмет пролежней они проверяли его ежедневно. Они нe знали, от чего страдает их сын, и поэтому не могли облегчить его страдания. И им было очень мучительно это сознавать.
Может быть, Ленни просто было страшно, а их присутствие у его постели успокаивало, потому что в конце концов мальчик заснул. Да, ночь выдалась тяжелая. Это и еще кризис на работе Тома привели к тому, что и Том, и Дженис чувствовали себя сегодня разбитыми.
Обработав Ленни, Том отклонил предложение жены приготовить ему ланч. Вместо этого он предпочел рассказать ей о вероломном поведении Гамильтона прямо в семейной гостиной. Том заметил, что включен компьютер. Когда он спросил об этом Дженис, та ответила, что все утро бродила по сайтам лучших заведений по постоянному уходу за инвалидами детства в округе.
Том расценил это как безусловный шаг вперед. Своего рода. Это мог оказаться шаг вперед, ведущий к концу. Том был почти что рад неприятностям на работе, отвлекавшим его от кризиса в семейных отношениях.
— Откуда тебе знать, что теперь он говорит правду? — не унималась Дженис.
— Про то, что Кобурн — федеральный агент?
— Этот человек похож на федерального агента не больше, чем…
— Не больше, чем я.
Обескураженное выражение лица Дженис снова давало понять, что Том правильно угадал ход ее мыслей. Она попыталась увильнуть:
— Я хотела сказать, что Кобурн похож на человека, слетевшего с катушек. Он убил восьмерых, включая Фреда Хокинса.
— Гамильтон утверждает, что Кобурн не убивал тех людей на складе.
— Кто же тогда это сделал?
— Он не сказал.
— А он знает?
Том пожал плечами.
Дженис с шумом выдохнула воздух, с трудом подавляя раздражение.
— Так он по-прежнему играет с тобой в интеллектуальные игры!
— У него паранойя.
Гамильтон в недвусмысленных выражениях обвинил офис Тома в том, что он весь пронизан дырами, через которые утекает секретная информация. Помощник Кроуфорд тоже жаловался на утечку информации из различных правоохранительных структур.
— У всех сейчас паранойя. И не без причины.
— Но почему Кобурн не обратился к тебе за помощью, когда ситуация вышла из-под контроля? Почему он убежал с места убийства? Перевернул дом Хонор Джиллет и сделал все, чтобы выглядеть как преступник?
— Хотел сохранить подольше свою легенду. Гамильтон — его единственный связной. Гамильтон внедрил его в компанию Сэма Марсета, и никто ничего об этом не знал. Я не был рекомендован Кобурну даже в качестве контакта на случай провала.
— До сегодняшнего дня, — Дженис даже не старалась скрыть свою злость. — А теперь, когда вундеркинд личного производства Гамильтона оказался прижат к стенке, он сваливает на тебя задачку, как его вытащить. Ты знаешь, что это означает, не так ли? Это означает, что, когда что — нибудь случится, все можно будет свалить на тебя. А не на Клинта Гамильтона, который спокойно сидит в своем уютном кабинете в Вашингтоне.
