К свекрови я приехала в одиннадцать часов. Мерседес Адама Данияровича тоже здесь. Не думаю, что он приехал исключительно «бывшую» жену проведать: дело, вероятно, серьезное. Честно, я пыталась анализировать, но не могла представить Его… Стоп!
Я застыла, не донеся палец до звонка. У Него есть имя. Я должна снова научиться произносить его без страха, ненависти и обиды. Ровно. Я не смогу улететь на луну и забрать туда детей. Он… Марат тем более на свой яростный Юпитер не снарядит ракету. Значит, нужно как-то жить и договариваться. Главное, чтобы запомнил — следующее нападение на меня может закончиться трагически. Больше не позволю и терпеть агрессию не стану.
Я нажала на кнопку видео-домофона.
— Мама Жанна, — она встречала меня, чуть ли не сбегая с крыльца, — здравствуйте.
— Поля, спасибо, что приехала, — она крепко обняла меня и повела в дом. В гостиной стоял смурной старший Загитов. Мне показалось, что он, импозантный и крепкий мужчина для своего возраста, осунулся и постарел. От былой молодецкой удали, которую демонстрировал на празднике по случаю рождения близнецов, не осталось и следа. На лице отражение глубоких забот: тревожные складки морщин и потухший взгляд.
— Здравствуй, Полина, — поздоровался Адам Даниярович. — Спасибо, что прилетела. Не думал, что после всего, что наш сын… — он сжал руку жены, показывая, что Марат именно «их». Что они всегда будут связаны через него. — Что ты откликнешься.
— Мама Жанна, объясните, что происходит? Вы плачете… Что с Маратом?
— Не знаю. Он ничего не говорит. Он вообще видеть никого не хочет. Всех пос… — закрыла лицо руками.
— Послал, — сухо закончил за нее Адам Даниярович.
— Что значит послал? Почему? — спросила, но сама уже догадывалась. Наша последняя встреча могла стать спусковым крючком для Марата? Я не знала точно, но возможно…
— Жанна волновалась, что Марат неожиданно пропал. — начала Адам Даниярович. — Попросила проверить, не вернулся ли в Москву. Я приехал к вам домой, — произнес на автомате. — Марата застал, только не узнал. Он велел мне убираться, — даже до челюсти дотронулся. — Полина, что с ним случилось? Мы не понимаем. Он не в себе.
Я молчала. А что мне говорить? Что в пылу ярости их сын чуть не изнасиловал меня? Что разбила ему голову и грозилась выпрыгнуть в окно, если не исчезнет. Вот он и пропал: не физически, а морально. Загитов, поднявший руку на родного отца, это какой-то другой Марат.
— Я же тоже к нему поехала… — мама Жанна тяжело вздохнула. — Ох, Поля. Никогда его таким не видела. Никто ему не нужен: ни родители, ни дети, ни друзья, ни работа. Да там вообще… — посмотрела на меня извиняющимся взглядом. — Знаю, неприятно тебе сейчас будет, ты прости, что говорю, но как же… Это же тоже внук, да совсем один остался, не нужный…
— О чем вы, мама Жанна? — хрипло спросила, но догадка обожгла сознание. Неужели уже родился? А почему один? Почему не нужный? Мать же есть? Неужели отказалась от младенца?
— Я когда к вам приехала: Марат… Он пьян был и злой такой, совершенно чужой. Ему позвонили, и я услышала только, что ему плевать и на мать, и на сына. Я телефон выхватил, расспросила врача: у него контакты Марата как отца были. В общем, девушка та, случилось с ней что-то, я точно не знаю… Ребенка спасти смогли, только один он совсем. Нам никто не отдаст, а Марату и не надо…
— Ох… — только и выдохнула, затем медленно в кресло опустилась. Голова кругом. Марат. Камилла. Младенец. Я часто думала, что буду чувствовать, когда этот ребенок родится. Все-таки сын моего мужа. Внутри странное ощущение освобождения: узел зрел, закручивался, сдавливал внутренности, а сейчас развязался. Все, ружья выстрелили, и мы остались живы. Никто не умер. Что не убивает делает нас сильнее. Жизнь продолжается.
— Я не понимаю, что я могу сделать? — и это было правдой. Я тот еще триггер для их сына.
— Поль, он всегда тебя слушал. Твое мнение для него самое важное. Поговори с ним.
— А он хочет слушать меня? — с неверием произнесла. Сомневаюсь.
— Поль, попробуй, — мама Жанна чуть ли не рухнула мне в ноги. Это была дикость!
— Мама Жанна, вы что! — принялась поднимать ее.
— Полина, — Адам Даниярович помог мне поднять жену. — На меня доля твоей клиники записана… Я отпишу тебе, только помоги.
— Господи, да что вы говорите?! — не выдержала я. — Я попробую. Ничего не обещаю, но попробую.
Я поехала в Новую Ригу. Первый раз за много месяцев. Странное чувство. Дежавю вместе с любопытством. Когда в привычное входишь обновленной.
Припарковалась на въезде в гараж. В сумке до сих пор лежала связка ключей. Я воспользовалась ей. Дома Марат или нет выясню походу дела. А так… Мне хотелось посмотреть на это место свежим взглядом: слишком большая боль меня отсюда выгнала, воспоминания черным обросли, все изгаженным казалось, а как теперь?
— Хм… — я нахмурилась, рассматривая заросший внутренний двор. Не порядок. Я подошла к парадной двери: стучать не стала, на ручку сразу надавила, не заперто.
Мне не понравилось, что я увидела: вещи разбросаны, на полу осколки от моей нелюбимой вазы, стеллаж завален, а в гостиной сорваны шторы — я их лично вешала! Это что вообще такое?! Еще и алкоголем воняет, а паркет неприятно липкий.
— Марат! — крикнула я. — Ты вообще охренел!
Что он здесь устроил! Горе, блин, заливает! Идиот!
— Марат! Быстро тащись сюда! — я не собиралась разыскивать его по комнатам, пусть сам идет. Шебуршение в кабинете долетело до уха, я стремительно пошла на звук: дернула дверь и буквально налетела на Загитова. Помятый, небритый, заросший. Но Марат все-таки не умел выглядеть жалким.
— Полина? — кадык нервно дернулся.
— Это что такое?! — обвела руками беспорядок. — Ты охренел вообще?! — я реально злилась. Как так можно было?! Все запустил. Ну ладно себя, но дом?!
— Это правда ты, Полина? — Марат не слышал меня, только смотрел во все глаза. Я тоже поняла, что это все пустое, напускное, суетное. Я не за этим пришла.
— Да я… — отошла и устало опустилась на диван. Чуть улыбнулась и постучала по месту рядом. Я совсем забыла, что шла к агрессивному бывшему мужу, который, возможно, окончательно потерял связь с реальностью.
— После всего ты приехала… — произнес хрипло. Он подошел ко мне, но не сел рядом. Марат опустился на пол и обхватил мои колени. — Поля, прости меня. Как человека прости. Я обезумел. Меня настолько съедала моя низость, что сдохнуть хотелось. Ни тебе, Полина, а мне в окно выходить нужно, — сдавленно закончил. — Я кажется себя потерял. Только рядом с тобой в себя прихожу, а так, — горько хмыкнул, сжимая мои ноги, стоя передо мной на коленях. — Куда я сам? На что гожусь?
— Марат, — дотронулась до темных волос, — как это год нас поменял. Мы оба уже совсем не те. Знаешь, я когда к тебе ехала, отчетливо поняла, что мы как-то умудрились выжить в черной дыре. Я… — сглотнула. — Я очень разозлилась на тебя. Я ненавидела тебя. Я боялась тебя. Но сейчас этого всего не чувствую. Отпустило.
Не знаю, откуда эта уверенность, но я отчего-то не сомневалась, что наша история, шансы, близость — все закончилось. Мы больше не принадлежим друг другу. Марат не посмеет коснуться меня интимно. А мне это совсем не нужно.
— Я простила, Марат. Все простила, — взяла в ладони его лицо, погладила жесткую щетину: — Я не ненавижу тебя. Наоборот, я люблю тебя, — сказала то, что реально испытывала. — Но это что-то совсем другое. Отголоски былых чувств, — губы дрогнули, а из глаз катились слезы. — Отпусти меня, Марат. Мы никогда больше не будем вместе. Просто не сможем. Память она такая…
Я никогда не забуду измену и ад, через который прошла. Марат свое унижение, и эти колени тоже. Он слишком гордый. Это всегда будет между нами.
— Давай останемся хорошими родителями нашим детям. Во имя стольких лет…
Марат молчал, а я плакала, но сейчас как-то иначе: искренне, это чистые слезы полного освобождения. Марат ловил их подушечками пальцев, растирал и сжимал кулак, зажмуривая глаза. Смирялся. Свою боль укрощал. Невидимые слезы. Он просто не умел плакать.
