Ким Болдуин - Пропавшая Рысь

– Как и мы все. Поэтому нас и отобрали.

– Скажи это проклятому фанатику. Сукин сын, – выдавила Джек с горечью.

– Но ничто из этого не объясняет, почему ты за мной охотилась. Почему следила за тем, как я жила. – Рысь все еще не верила в историю Джек о том, как она покинула ОЭН. Не верила до конца, хотя многое казалось вполне логичным. И все же ничто из этого не проливало свет на то, почему Джек так много о ней знала. И почему она отважилась на близость с Рысью, если была в курсе, на кого та работала.

– Ты что, решила поиграть со смертью? Ведь я бы в конце концов узнала, кто ты на самом деле.

– Я не следила за тобой, я… – Джек отвернулась, и голос ее затих, точно ответ был слишком сложно произнести вслух.

– Ты… – что?

Джек молчала как минимум минуту, а когда, наконец, отважилась заговорить, голос ее дрожал.

– Я знала тебя почти всю твою жизнь, – начала она, глядя на Рысь с теплотой и гордостью. – Я видела, как ты падала, как рыдала, как добивалась блестящих результатов. Как из одаренного серьезного подростка превратилась в удивительную, невероятно способную женщину. И это именно я сказала Пирсу, что ты должна специализироваться в холодном оружии. И это я настояла на том, чтобы тебе купили твою собственную скрипку, не позволяли больше играть на дешевой и замызганной, которая была в нашем кабинете музыки. Я поверила в тебя, когда никто еще не верил. И я приглядывала за тобой только потому, что хотела убедиться в своей правоте.

Что-то подсказывало Рыси, что это было далеко не все.

– И это все?

– Практически.

Неуверенный ответ Джек подтвердил сомнения Кэссиди.

Она что-то не договаривала.

– Что еще?

Все остальное Джек признать было очень и очень трудно, но она понимала, что терять было нечего. Кэссиди не выпускала пистолет из рук: она должна была подчиняться приказам. Однако в тот момент Джек куда больше волновало, готова ли Кэссиди ей поверить, а не то, удастся ли уйти живой.

– Я видела, как ты играла с Национальным Симфоническим оркестром в Кеннеди-центре. Это была концертная симфония Прокофьева. Тогда я осознала, что ты больше не ребенок, что ты превратилась в женщину с выдающимся талантом, от которой невозможно глаз отвести. Я влюбилась в тебя в тот самый момент, и с тех пор… Даже видеть Ванию, быть с ней и любить ее было лишь жалкой попыткой заменить то, чего, я знала, мне никогда не добиться. Устав ОЭН запрещает…

– …любые формы романтической привязанности между оперативниками, – закончила за нее Рысь.

Еще никогда Джек не чувствовала так глубоко, что вся ее суть выворочена наизнанку, вся ее душа на виду, уязвимая и беззащитная. О своих чувствах она никогда ни с кем не говорила. Тем более о любви. Какая ирония, что именно сейчас, в этих нелепых обстоятельствах, она впервые почувствовала, что могла это высказать, и, более того, должна была это сделать. И хотя объект ее любви не верил ни единому слову, у Джек камень упал с души, когда она призналась себе и Кэссиди в том, что чувствовала. Даже если у них не будет ничего, кроме этой ночи, если завтра никогда не наступит, Джек была рада, что ей суждено умереть, все же сказав единственному в мире человеку, человеку, в котором для нее был заключен весь мир, о том, какова истина ее жизни.

– С чего бы это мне верить тебе? – спросила Кэссиди, уже мягче. – Хочешь сказать, ты не следила за мной, а просто так получилось, что мы преследуем одну и ту же цель? Что ты вовсе не охотилась за мной из каких-то личных побуждений, связанных с ОЭН?

Джек было ужасно больно, что Кэссиди готова была поверить этому, а не ее словам, исходящим от сердца.

– Я не хочу иметь к этим людям никакого отношения. Эта часть моей жизни навсегда в прошлом. И да, действительно, единственная причина, по которой мы обе оказались здесь, – это что мы гонимся за этим гадом. Я никогда не думала, что мы можем вот так встретиться, Кэссиди. Я не ожидала, что что-то подобное могло произойти… – она оглянулась на постель, на смятые простыни, – что мы можем заниматься любовью. За восемь долгих лет ты первая женщина, с кем я была близка. Ты думаешь, то, что я отдалась тебе, и то, что я продолжаю хотеть тебя, – это все ложь?

Джек пыталась говорить ровным голосом. Она должна была убедить Кэссиди, что вырвавшаяся из-под контроля страсть была взаимной.

– Ты же сама знаешь: то, что между нами было здесь, – это не просто секс.

– Почему ты пошла на такой риск, почему позволила себе близость со мной?

– Сначала я просто шла по твоим зацепкам. Я знала, что ты постоянно на связи с ОЭН, что тебе приходит информация о передвижениях Оуэнса. И я не ожидала столкнуться с тобой лицом к лицу. Но когда это случилось, воспоминания взяли верх. Я потеряла рассудок, я утратила способность мыслить здраво.

Джек сделала неуверенный шаг навстречу Кэссиди. Слишком сложно было говорить с ней на таком расстоянии. Невозможно было спокойно смотреть, как на лице Кэссиди сменяли друг друга гнев, сомнение и обида. Джек так хотела подойти к ней, обнять и молить о прощении. Извиняться, захлебываясь рыданиями, за ложь, за весь этот чудовищный обман и за то, что позволила ей влюбиться в себя. Джек готова была отважиться еще на один шаг вперед, но увидела, что Кэссиди крепче сжала пистолет.

– Я позволила себе иллюзии, что можно было украдкой побыть это время с тобой, – прошептала Джек. – Чтобы хранить эти воспоминания, как сокровище, когда придется вернуться к своей пустой жизни, в свою уродливую действительность, понимаешь? Я не хотела, чтобы так вышло, Кэссиди. Я никогда не хотела использовать тебя или причинить тебе боль. И сейчас не хочу! Я и помыслить не могла, что оставить тебя будет больнее, чем самое страшное, что мне пришлось пережить. Теперь, мне кажется, я бы с легкостью прошла через все то, что было.

– Хватит ломать комедию, Джек, – в голосе Кэссиди звучала боль.

– Даже если ты не веришь моим словам, – Джек рискнула сделать еще шаг к Кэссиди, – я умоляю тебя, не смей сомневаться в моих чувствах. Может, у меня и были причины выдумать все остальное, но это… к чему мне лгать об этом? Что я получаю, признавшись, что люблю тебя?

– Да ты все что угодно готова сказать, лишь бы остаться в живых. И, похоже, у тебя это получилось, – произнесла Кэссиди упавшим голосом.

Джек сделала еще шаг вперед, между ними оставалось не больше полуметра. Она видела, что в глазах Кэссиди были слезы, видела, как та боролась с собой, пытаясь сдержать рыдания. Мысль о том, что она причинила Кэссиди боль, была для Джек невыносима. Как можно было стоять и смотреть на Кэссиди в таком состоянии, когда безудержно хотелось обнять ее.