— Ну что, сладкая, не хочешь начать? — тихо прошептал мне на ухо Костя. Такая его близость волновала, он незаметно подвинул свой стул, буквально прильнув своим боком ко мне.
— Орловской, что, непонятно? Отвали! — чуть громче, чем полагается, сказала я.
Но все тщетно — он весело хихикнул и чуточку отодвинулся, не обращая совершенно никакого внимания на мою агрессию.
— Ландман, раз ты у нас сегодня самая разговорчивая, напомни нам, пожалуйста, в ком Мастер увидел своего последователя? Кто из героев романа проникся теми же философскими идеями и нравственными категориями, что и он сам? — посмотрела она на меня, а мне на минутку даже стало обидно, — ну, правда, неужели она видит и слышит только меня?! На задней парте Денисова только и делает, что чешет языком! А Орловский? Разве она не заметила, что я не сама с собой разговариваю и ещё в здравом уме?! Почему она с меня начала? Проблема в том, что я опоздала? Тогда Светке туго придется, я-то с произведением Булгакова хорошо знакома, а вот подруга этот роман не понимала, как и, впрочем, многие классические произведения.
Поднявшись со своего места, я буквально взвизгнула, так как этот нахал, мой сосед по парте, незаметно ущипнул меня за попу!
— Нателла! — строго посмотрела на меня Иванка.
Ну все, Орловский, тебе хана! Хотел войны — будем воевать!
Смеряла его с головы по пояс, — остальное было спрятано за партой, — я громко ответила: — Иван Бездомный!
— Хорошо, тогда кому принадлежат слова: «Рукописи не горят»?
Да неужели?! Разве ей ли не знать, что этот роман я знаю не хуже неё самой?
— Воланду, — не вдаваясь в подробности, раздраженно ответила я.
— Садись, — краткий приказ и ничего больше.
Оглядев внимательно стул, я присела и ловко, так, чтобы никто не заметил, вытащила шпильку из волос. Разогнув ее, я выжидала момент.
— Хорошо, продолжим. Может, кто мне скажет, какой цвет глаз был у Воланда?
И, прежде чем она закончила свой вопрос, я с силой ткнула острым концом в бок так близко сидевшего Костика. Не ожидавший от меня таких действий, он подскочил, заполучив внимание Иванки.
— Орловский, я Вас слушаю, — ожидающе встала она напротив нас.
— Хм, — он выдал неоднозначный звук, продолжая молчать.
Куда там! Кажется, главный претендент в мэры города оказался в тупике. Орловский перевёл свой взгляд на меня, но я игнорировала его, тихо радуясь маленькой победе.
— Константин? — повторила учительница.
Не выдержав, я подняла свой взгляд и столкнулась с его откровенно насмешливым взглядом.
— Да, Иванна Фёдоровна, глаза Воланда были двух цветов — чёрный, словно ночь, и зелёный — цвет надежды, — говоря это, он смотрел в мои глаза, пытаясь прочесть в них то, что я скрывала.
— Садись, умник, — отрезала Иванка, переводя своё внимание на других и продвигаясь между столов.
— Придет день, и тьма развеется в твоём сердце, наполняя его надеждой! — тихо шепнул Костя мне на ухо, а я сделала вид, что не расслышала.
Оставшееся время урока я старалась сосредоточиться на произведении, которое мы обсуждали всем классом. Оказалось это не так просто — Орловский все время пытался меня задеть то рукой, то локтем, иногда немного прильнув, одним словом, пытался задеть как мог. Нервно передергивая плечами, я выказывала ему свое отношение по поводу его закидонов, не отрывая своего взгляда от настенных часов, которые висели над классной доской. С минуты на минуту должен прозвенеть звонок на перемену. Сложив учебник и тетрадку в сумку, я буквально сорвалась с места, заслышав долгожданную трель. В классе оставаться не хотелось. Встреча выпускников меня совершенно не интересовала, — оставлю им возможность посплетничать, не утруждая своим присутствием, да и вообще, нет желания отвечать на какие-либо заданные вопросы. В том, что всем будет любопытно, как же у бывшей одноклассницы-отличницы сложилась судьба, я нисколечко не сомневалась. Знаем их компот и ехидные вопросики: «Жизнь сложилась на отлично?» или что-то в этом роде. Уже в конце коридора меня догнала Светка.
— Ната! Да постой ты, чего только сорвалась как угорелая? — запыхавшись, сказала подруга.
— Прости, совсем про тебя забыла.
— Что, Костян так достал, что ты унеслась, как молодая лань? — с жалостью посмотрела она на меня.
— Не то слово! Прицепился как пиявка, совершенно не понимает моих сигналов, что лучше ему отвалить! — злилась я на весь мир.
— Да я заметила, он прям нарушил все доступные дистанции! Прилип к тебе и все ему нипочем! А главное, Иванка словно ослепла, хоть бы замечание ему сделала!
— Ой, и не говори!
— Ты что, проголодалась, что в столовку направилась? — с недоумение спросила она.
— Ну, десять минут надо где-то переждать, почему бы и не в столовой? — безразлично ответила я, спускаясь по ступенькам вниз.
Столовая у нас находилась в полуподвальном помещении, где всегда пахло горячими пирогами и борщем. Повернув в буфет, я подошла к миловидной женщине в белом фартуке и забавном чепчике. Она скучающе подняла на нас взгляд и не спеша подошла ближе, выказывая всем своим видом, мол, работаю я на праздниках благодаря ВАМ.
— Я вас слушаю, — сквозь зубы произнесла она.
— Два кофе, пожалуйста, — вежливо попросила я.
Женщина уставилась на меня, словно на дивную зверюшку и, поняв, что я не шучу, прыснула со смеху, да так, что аж слёзы выступили на глаза.
— Вы, видимо, заведение попутали. Это не кафе, а школьная столовая! Могу вам предложить чай, компот, молоко! Пирожки с яблоками и булочки с корицей. Чуть позже, ближе к обеду, у нас будет салат из свеклы, а также из капусты, — продолжая посмеиваться, озвучила она нам дневное меню.
— О! Да. Конечно, — отрывисто ответила я и продолжила, — тогда нам чаю с булочками, пожалуйста.
— Да, от кофейку я бы не отказалась, но раз уж нет кофеина, перейдём на теин! Временно, конечно, — задумчиво протянула подруга, принимая коричневый поднос, явно повидавший совдеповские времена, с чаем и выпечкой.
— Пойдем вон туда, в уголок присядем, — потянула я подругу, рассчитавшись за заказ.
— Нат, у нас пять минут осталось, так что надо поспешить, если мы, конечно, на математику не хотим опоздать, — упала за ближайший стол подруга, игнорируя мои слова по поводу дальнего столика.
— Да не волнуйся ты так, не пойдёт твой Орловский за тобой в столовку, — хмыкнула Светка.
— Он не мой! — пригубила я чай, обжигая губы о граненый стакан такой же давности, как и поднос.
— Ну, он так не считает, — кивнула подруга в сторону входной двери в буфет и продолжила, — а я, кажется, просчиталась — все же пришёл!
— Черт! Пей скорее эту коричневую жижу и закусывай, Светуль, надо ноги уносить!
— Кофе, пожалуйста, — вежливо попросил Костик.
Ещё один за кофеином.
— Господин Орловский! — подскочила буфетчица. — Вы знаете, у нас кофе не продается, но если хотите, я Вам своего растворимого налью, — говорила та, совершенно игнорируя наши вытянувшиеся физиономии.
— Ты только глянь, Ната, какие привилегии некоторым!
Кажется, возмущение Светы не осталось незамеченным, Орловский поблагодарил женщину, которая решила показать ему все свои тридцать два зуба, и остановил свой выбор на чае, если это так можно, конечно, назвать. Цветная, ещё и сладкая водица!
— Свет, челюстями работай, нам на урок! — раздраженно сказала я, поглядывая на подругу.
Вопреки моим ожиданиям, он не попытался сесть рядом, а стоял, в стороне, и попивал чай, изредка кидая на нас свой взгляд.
— Через минуту прозвенит звонок, нам пора, — посмотрев на маленькие наручные часы, я поставила полупустые стаканы на поднос, убирая со стола, и направилась на выход, исподтишка поглядывая на Орловского. Он словно не спешил — стоял и попивал чаёк, опираясь о стенку, напоминая дворового хулигана. На нем были потертые штаны и белая поло, выгодно подчеркивающая его накачанную грудь и широкие плечи. И не скажешь, что он метит на кресло мэра города. Кинув на него последний взгляд, я заметила еле игравшую улыбку на его лице. Паразит, блин. Поставив поднос в отведенное для грязной посуды место, я, не оглядываясь, покинула буфет, подгоняя подругу.
