любознательность и любопытство его никуда не делись.
– Как насчет того французского ресторанчика? Хочешь киш-лорен? – предложил Том, перебирая варианты.
– Это такой пирог с начинкой? – покопавшись в памяти, припомнил Тео и кивнул. – Хочу. А ещё там был вкусный десерт. Помнишь, с корочкой, её надо было разбивать ложечкой.
– Крем-брюле, – улыбнулся тот. – Да, конечно, помню. Тогда решено, – кивнул он и наконец-то они сели в подъехавшую машину.
В ресторане, хоть и было достаточно посетителей, место для них нашлось сразу, и они устроились за столиком и сделали заказ. Когда Тео уже разбивал корочку на крем-брюле, Тома вдруг словно что-то дернуло. Он оглянулся, ощущая на себе чей-то взгляд, но никого не увидел.
В первый момент Энди показалось, что глаза Тома за эти годы совершенно не изменились. Они и правда были по-прежнему яркими, необыкновенно зелёными, но, даже когда он смотрел на мальчика, в них читалась какая-то неизбывная тоска.
И Адриано до боли в груди захотелось, чтобы они снова засветились тем счастьем, какое он видел шесть лет назад, когда они валялись на пляже или мечтали о поездке на западное побережье.
С другой стороны, за те дни, что он наблюдал за Томом он отметил, что ожидал в глубине души другого. Совершенно не того, что он хорошо устроится. Конечно, наверняка у него были какие-то деньги, когда он сбежал, но вряд ли их хватило бы на особняк с садом и прислугу. Похоже, Том пошел по простому и проверенному пути и стал чьей-то содержанкой. Это бы объяснило все.
И именно это останавливало Адриано от того, чтобы просто взять и заявиться на пороге. Их первую встречу стоило продумать, как следует.
Выяснить, что Том выступает в чайных домах, не составило труда. А в одном из них Энди выяснил и об открытии нового.
То, что мероприятие планировалось закрытым и только для избранных его, конечно же, не остановило. Правда, поскольку действовать через нью-йоркскую триаду было бы слишком долго, свой пригласительный он просто-напросто купил – в современном, развивающемся семимильными шагами Шанхае деньги решали очень многие проблемы.
Но на представление Энди шел с тяжелым сердцем. Он представления не имел, что может скрываться под безобидным названием "чайная церемония" и, разумеется, думал о худшем.
Но в Магнолии хватало девушек и юношей для увеселения, гонорар Тому платили за церемонию, пение и игру на гучжэне. Вечер был стилизован в эпохе Тан, поэтому наряд Тома был совершенно необычным. Многослойный шелковый халат всех оттенков от светло-зеленого до темно-изумрудного красиво контрастировал с его белой кожей, подсвечивал цвет глаз и огненно-рыжие кудри. Не удивительно, что все гости смотрели только на него. Макияж подчеркивал брови и губы, и даже руки у него были напудрены. Так что, когда он устроился за инструментом и обнажил запястья, он был готов поклясться, что услышал восхищенные вздохи.
Ему пришлось освоить много нового, в том числе традиционную музыку и песни, и репертуар его варьировался от баллад до современных фривольных песенок. Но каждому клубу и чайному дому было присуще свое. Сегодня его задача была более традиционной, но в том-то и крылся невольный вызов хозяина клуба правительству с его коммунизмом и тягой к униформе и жаждой уничтожить старый уклад.
Увидев Тома, в первый момент Энди не поверил своим глазам. Он знал, что есть мужчины, которые предпочитают женские образы, а в Дании один мужчина несколько лет назад даже сделал операцию по смене пола. Но Адриано с такими лично прежде иметь дело не приходилось.
Все же костюмы, которые надевал Том в его клубе, были скорее карнавальными, а нынешний образ… он поразил Энди своей органичностью. Он помнил эти нежные руки, искусные пальцы, и, когда они коснулись струн, Адриано, кажется, затаил дыхание. Впрочем, как и все в не слишком большой комнате.
Когда Том пел, он полностью погружался в себя, и мало осознавал, что происходит вокруг, даже если его взгляд скользил по посетителям. Это помогало сосредоточиться на непростом инструменте и непривычных мелодиях. Сыграв три или четыре песни, он встал и вышел из-за гучженя, поклонился и ушел готовиться к чайной церемонии, позволяя гостям оценить его выступление. Сам он пока отдыхал за ширмой, а на сцену вышли девушки-танцовщицы в полупрозрачных шелковых струящихся платьях.
Его не покидало ощущение чужого взгляда, которое он чувствовал уже на протяжении недели.
Доступ за ширму был ограничен, туда могли попасть только работники чайного дома, чтобы помочь ведущему чайной церемонии, например. Но Энди все же подгадал момент, когда Том оказался там один.
– Привет, айриш-бой, – тихо позвал он и ловко поймал чайничек, который выскользнул из рук Тома, когда тот обернулся. – Осторожнее, вроде они дико дорогие.
У Тома едва не случился сердечный приступ. Он шагнул назад, запутался в длинных полах одеяния и упал на пол, во все глаза глядя на Адриано. Он представлял себе встречу много раз, но никогда вот так, здесь, в Шанхае, в комнате для чайной церемонии.
– Ты… – выдохнул он, не в силах сказать больше ничего. Наверное, Энди пришел сюда, чтобы убить его. Это было бы просто и понятно, и абсолютно заслуженно. Но Том перед смертью хотел насмотреться на него, понять, как сильно он изменился за прошедшие пять-шесть лет.
Как ни странно, Энди был приятен произведенный эффект, а вот видеть страх в глазах Тома оказалось неприятно.
Он шагнул ближе, и что-то больно кольнуло в груди, когда он протянул руку, а Том зажмурился, словно ожидая удара.
– Я не собираюсь убивать тебя здесь, – негромко сказал он, по-прежнему стоя с вытянутой к Тому рукой.
– Как ты вообще меня нашел? – спросил Том, совладав с собой и взяв его за руку. Та была все такой же твердой и теплой, чуть шершавой на ощупь, как он и запомнил. Энди помог ему подняться, и Том ощутил, как грохочет в ушах ток крови. – Я должен тебе все объяснить, но не могу прямо сейчас, – он вдруг вспомнил, где находится. – Я должен закончить работу.
– Долг превыше всего? – Энди не хотел использовать такой тон, но в его голосе явно прозвучал сарказм.
В конце концов, он пять лет считал себя преданным и имел на это право.
– Откровенность за откровенность. Если мне понравится то, что скажешь ты, я скажу, как тебя нашел, – пообещал он, с напускной небрежностью поправляя складки его халата, а когда понял, что в миге от прикосновения к волосам Тома, отдернул руку.
– Встретимся после твоего выступления. Надеюсь, для этого тебе не придется
