Подали десерт, и Софи, к своему удивлению, поняла, что ей ужасно не хочется расставаться со Стивеном. Он был таким милым и очаровательным, так легко угадывал все ее желания, что стал казаться ей почти родным человеком. Все опасения и предостережения матери забылись, и она без сомнений согласилась пойти с ним этим вечером в театр Варьете на Бродвее.
Но для этого им пришлось ехать переодеваться – его джинсы и рубашка и ее легкий сарафан не соответствовали статусу Бродвейского театра. Как не хотелось Софи показывать свое убогое жилье, но пришлось. Проплутав по Бруксу с полчаса, поскольку Софи обычно ездила на метро и наземные дороги знала плохо, они очутились возле потрепанного десятиэтажного здания, выстроенного во времена великой депрессии по программе Теодора Рузвельта, то есть без каких-либо архитектурных излишеств.
Клейтон, в свою очередь не желавший демонстрировать Софи свое жилище, правда, совсем по другой причине, нежели она, помчался домой, надеясь успеть за обговоренные с ней пару часов. Ему повезло – пробок на дорогах не было, и он, с помощью Кэмбла приготовившись за какие-то полчаса, в назначенное время был у дома Софи. Увидев из окна его машину, она тотчас вышла. При виде нее Клейтон довольно усмехнулся. Несмотря на убогую работу и явную нехватку денег, выглядела Софи прекрасно. Он констатировал: все-таки южанки всегда умели себя подать.
На ней было темно-синее с фиолетовым отливом, почти такого же цвета, как и ее глаза, платье из жатого шелка, до середины икры. Высокие каблуки таких же темно-синих туфель подчеркивали безупречность ее точеных лодыжек, а полностью закрытые плечи хотелось обнажить любому нормальному мужчине. В руках у нее была маленькая бисерная сумочка такого же цвета, что и платье, а волосы заколоты на затылке серебряной заколкой в строгий пучок.
Улыбнувшись Клейтону, Софи села в машину и спросила:
– Ты не очень торопился?
Осознав, что и в самом деле торопился как никогда в жизни, Стивен немного помедлил, удивляясь самому себе, и лишь потом ответил:
– Да нет. Просто дороги свободные.
Успокоившись, она принялась смотреть в окно, будто окружающий городской пейзаж был для нее в новинку. Внезапно он сообразил, она и впрямь видит это практически впервые. Ведь она постоянно ездит в подземке.
Подтверждая его мысли, она сказала:
– Как здорово все-таки жить в Нью-Йорке! Так красиво. А сейчас, когда зажигаются огни – вообще великолепно! Мне по вечерним улицам Нью-Йорка ездить еще не доводилось. Сверху, во всяком случае. А это вовсе не то, что под землей.
Клейтон постарался посмотреть на окружающее их электрическое зарево ее глазами и согласился:
– Да, впечатляет.
К театру они подъехали загодя и без проблем нашли место на подземной парковке. Получив в кассе заказанные им билеты, Стивен повел Софи знакомиться со зданием. Они прошли по всем трем этажам, задержавшись в буфете верхнего яруса. Съев третье из микроскопических пирожных, принесенных Стивеном к их столику, Софи простонала:
– Нет, так нельзя! Это так вкусно, что я непременно растолстею!
Она слизнула с верхней губы оставшуюся там капельку сливочного крема, и Клейтон чуть не застонал вслух, ему до дрожи захотелось сделать это самому. Эта странная реакция его насторожила, но он объяснил это себе тем, что у него давно не было женщин. А воздержание отнюдь не его конек. Он становился раздражительным и своенравным, и вся прислуга в его особняке с нетерпением ждала, когда же он обзаведется очередной подругой. Впрочем, об этом же мечтала и миссис Макгри. Но у секретарши надежд на приближающуюся спокойную жизнь было побольше, мистер Брамсон сообщил ей по секрету об ожидавшихся изменениях в личной жизни босса.
Зазвучала бравурная музыка, призывающая их на выступление, и они прошли в зал. К удивлению Софи, ожидавшую, что в зале будут стоять столики, как в обычном варьете, здесь, как в театре, выстроились ряды обитых бардовым бархатом кресел. Широко улыбаясь и раскланиваясь, под грохот аплодисментов на сцену вышел популярный конферансье, знакомый Софи по телевизионным передачам, и представление началось.
Софи понравилось, было шумно и весело, они со спутником много смеялись и, что было ей больше всего по сердцу, в самом начале представления Стивен завладел ее рукой и не отпускал до самого конца. От ладони, которую он то сжимал, то поглаживал, по ее телу расходились электрические импульсы, иногда даже не давая понять, о чем говорится на сцене. Судя по его рассеянному виду, он испытывал то же самое, что и она.
Софи немного опасалась, что после представления Стивен предложит ей нечто неприличное, и все очарование момента рассеется, но он, подвезя ее к подъезду пансиона, проводил до дверей, по-дружески чмокнул в щеку, и быстро уехал, даже не дождавшись ее благодарности. Ей стало немного обидно, но она лишь вздохнула, понимая, что такая неинтересная особа, как она, не могла надолго привлечь к себе внимание такого незаурядного человека, как Клейтон.
Уже ложась в постель, Софи озадаченно подумала, куда же он так спешил, и воображение услужливо подкинуло ей сцену – в его объятиях знойная красотка, переплетенные тела, страсть, секс. Это было на редкость неприятно, и Софи впервые в жизни испытала нечто похожее на ревность. Зарывшись лицом в подушку, она пыталась внушить себе, что ее это вовсе не касается, но на этот раз ее здравый смысл куда-то улетучился, позволяя воображению заменить неизвестную красотку на нее, Софи.
Интересно, каково это – лежать с ним рядом, чувствовать на себе его губы, целовать его самой? Ей двадцать лет, а она, по сути, еще даже и не целовалась с мужчинами. Те полудетские поцелуи, что время от времени срывали с ее губ знакомые мальчишки, в расчет не шли, то были просто шалости. А вот как она будет себя чувствовать, если ее будет целовать настоящий, зрелый мужчина? И не просто мужчина, а конкретно Стивен Клейтон?
Сон куда-то потерялся, и она, откинув одеяло, подошла к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Сердце непривычно стучало в ушах, тело томилось в ожидании чего-то неизвестного, и Софи сердилась на Стивена за то, что он пробудил в ней незнакомую ей прежде чувственность.
Уснула она только под утро, и неистовый звон будильника дошел до ее сознания в самом центре томительного эротического видения. Посмотрев на часы, она вскрикнула от ужаса и, собираясь, принялась метаться по комнате. Через пять минут уже сидела внизу, среди заканчивающих завтрак постояльцев.
Обычно приветливый Грэг, ничего не ответив на ее вежливое приветствие, сморщил нос и отвернулся, будто боялся заразиться. Ничего не понимая, Софи принялась за еду. Она жила в этом пансионате два года, но все постояльцы знали друг друга куда дольше и чувствовали себя почти семьей. Внезапно она поняла, – да они знают о ее позднем возвращении на дорогой машине! И осуждают за это! Но какое они на это имеют право? Даже если бы у нее и были с кем-либо близкие отношения, им-то что за дело?
