— Продолжай, мама, — попросила Марионетта.
Франческа вздохнула.
— Наверное, тебе это надо знать… Деревня, в которой жил твой дед, называлась Моруцци.
Марионетта молча уставилась на мать.
Та мрачно кивнула.
— Да. Моруцци. Семья Моруцци владела всем — землей, людьми. Они отдавали приказы полиции, решали, кому быть мэром, объявляли, какие налоги платить крестьянам.
Сердце девушки бешено колотилось. Неужели она сейчас узнает тайну, из-за которой мучилась вся ее семья ровно год, с того самого дня, когда появились Моруцци и напугали мужчин Перетти до полусмерти? Марионетте так и не удалось узнать, что произошло после того, как она уехала в бесшумной, роскошной машине, где пахло дорогим лосьоном после бритья и новой кожей. Отец только огрызался на ее вопросы, мол, не лезь не в свое дело. А дедушка будто погрузился в молчаливое безумие и смотрел на Марионетту, как перепуганный кролик, стоило ей лишь упомянуть Моруцци.
Она нетерпеливо наклонилась.
— Значит, тот старик, с которым я встретилась, Альфонсо Моруцци, знал дедушку еще в деревне на Сицилии?
Франческа кивнула.
— Они были соперниками. Самые красивые парни в деревне, самые сильные, самые храбрые, вот только у дедушки не было ни лиры, а Альфонсо Моруцци имел все, что можно купить за деньги.
— Они дружили?
Мать кивнула.
— Каким-то странным образом они действительно были друзьями. Альфонсо вроде уважал дедушку, возможно, потому, что, несмотря на бедность Франко, все его очень любили.
Из груди Франчески снова вырвался сухой кашель, и Марионетта, жаждущая услышать продолжение рассказа, поспешила налить ей еще воды.
— Спасибо, bambina… — Мать отпила глоток и снова обессиленно откинулась на подушки. Но она была полна решимости продолжить рассказ. — Оба влюбились в одну и ту же девушку, — произнесла она почти неслышно.
Марионетта наклонилась поближе к матери, напряженно глядя на нее.
— В мою бабушку?
— Да, в твою бабушку. Мать твоего отца. Джульетту. — Она снова закрыла глаза, как бы представляя все те давние годы на Сицилии. — Она была прелестна.
— Я знаю. Я видела ее фотографию. — На комоде в их тесной квартире стоял маленький нечеткий снимок, сделанный в фотостудии в Уайтчепеле. Дедушка, тогда еще юноша, напряженно стоял, не мигая, глядя в объектив, рядом с ним в большой шляпе с перьями навсегда застыла его прекрасная молодая жена с ямочками на щеках.
— Они оба влюбились в нее, — повторила Франческа. — И поскольку уважали друг друга, то согласились, что каждый попытается завоевать сердце Джульетты. А проигравший с честью примет поражение.
Марионетта снова подумала о фотографии на комоде. Попыталась представить себе Джульетту. Наверное, тогда, на Сицилии, она была совсем другой — озорной, смуглой, босоногой. А в Англии, судя по фотографии, здорово изменилась — строгий воротничок и шляпа, которую надевают по воскресеньям. Иметь двух поклонников! Девушка вздохнула.
— И она выбрала дедушку,:— промолвила Марионетта.
Франческа протянула руку и коснулась маленькой куклы, которую дочь аккуратно положила на постель.
— Пытаясь завоевать Джульетту, Альфонсо подарил ей эту куклу, — сказала она. — Моруцци специально заказал ее, на ней такой же костюм, в каком твоя бабушка танцевала на feste.[8]
— Как романтично! — вздохнула Марионетта.
— И пообещал, что, если она выйдет за него замуж, он будет обращаться с ней, как с куклой, как с хрупкой, драгоценной вещью. — Франческа слегка рассмеялась, но тут же снова закашлялась. А попытавшись сесть, издала какой-то странный звук, будто в груди у нее что-то оборвалось.
Палатная сестра подняла голову и встала из-за своего стола. Испуганная Марионетта прошептала:
— Хватит, мама. Ты слишком устала!
Но мать оттолкнула ее руку и продолжила прерывающимся голосом:
— Здесь Альфонсо Моруцци совершил роковую ошибку. Джульетта ждала вовсе не этих слов. Она была сильной девушкой, независимой, во многом такой же, как ты, Марионетта… — Взяв куклу и коробку, мать вложила их в руки дочери. — И вышла замуж за твоего дедушку, — с трудом выговорила Франческа. — Она могла стать богатой, иметь все, но выбрала нашего дедушку, совсем нищего… — Ее рассказ снова прервал сухой кашель.
Подошла сестра и, нахмурясь, взглянула на Марионетту.
— Вам пора уходить, — сурово изрекла она.
Марионетта собралась было возразить, но тут с ужасом заметила струйку крови, текущую из уголка рта матери. Кашель становился все громче и безудержнее. Марионетта в страхе отступила, тут появилась еще сестра и принялась задергивать занавески вокруг кровати.
— Выйдите из палаты, — велела ей сестра. — Мы вас позовем.
Последняя занавеска задернута. Девушка все не уходила и слышала голос матери, обращающейся к ней между приступами кашля.
— Будь похожей на твою бабушку, — говорила она. — Следуй своему сердцу, а не разуму!
— Да, мама! — У Марионетты возникло ужасное предчувствие, что она прощается с матерью, что это последний раз, когда она ее слышит.
— Не будь такой слабой, как твои братья! Не проявляй слабость только потому, что мужчины станут называть тебя прекрасной… — Ее голос стихал. — И присмотри за моим маленьким Марио!
— Мама! — крикнула Марионетта, стараясь сдержать рыдания.
Из-за занавесок выскочила обеспокоенная сестра. Она твердой рукой взяла девушку за плечо и заставила выйти из палаты.
— Побудьте здесь, — мягко произнесла она. — Сейчас вы ей ничем не поможете.
Как в тумане стояла Марионетта посреди тихого холла, слишком потрясенная, чтобы плакать. Она все еще сжимала куклу, сделанную в далеких краях для ее бабушки, а в голове продолжали звучать слова матери: «Следуй своему сердцу, а не разуму!..»
Похоронили Франческу Перетти без лишнего шума. Марионетте казалось, что все это страшный сон, настолько велико было ее отчаяние. Никогда в жизни она еще не испытывала такого сильного чувства одиночества. Мамы нет! Мамы, которая, несмотря на бесконечный тяжелый труд в кафе, всегда находила время заботиться о ней и братьях. Теперь мама ушла, и девушка с тяжелым сердцем понимала, что ее собственная юность навсегда осталась позади, что надо забыть о своих мечтах стать медсестрой. Ей теперь придется заменить мать в кафе, работать вдвое больше, чем раньше, да к тому же взять на себя и все домашние заботы, которые так долго лежали на плечах никогда не жаловавшейся матери: готовить, стирать, гладить, штопать и чистить…
Неудивительно, что в этот августовский вечер Марионетта радовалась, что ей удастся впервые после смерти матери куда-то выйти. Правда, она всего лишь собиралась попить чаю с Сильвией, но это будет благословенный час без окриков: «Два чая сюда, мисс!» и жалоб на отсутствие цукатов в торте. Прошло две недели, как завершились Олимпийские игры,[9] толпы гостей наконец схлынули. Отец, заметив бледность дочери, похлопал ее по щеке и сказал:
