– Не болтай! – строго одернула его Кэсс.
Шон чарующе улыбнулся.
– Умеренность в питье, – провозгласил он, приподнимая стакан, – добрая пища, секс, – он игриво подмигнул элегантной Мабри, – ну и, разумеется, работа. Вот гарантия вечной жизни.
– А как насчет семьи? – не удержалась Кэсс. – Детей?
– Ну да, тоже верно, – согласился Шон после некоторого раздумья. – Тем более что все это у меня есть. Старшая дочь здесь, рядом со мной. Жаль только, Колин с Франческой далеко. Особенно Франческа. Твоя младшая сестричка, Кэсси, просто прелесть. До чего обидно, что вредоносная мамаша держит ее на другом краю света.
– Альба живет в Италии, – напомнила Кэссиди. – Сам виноват – нечего было жениться на графине.
– Нет, я виноват в том, что развелся с ней, – вздохнул Шон, на мгновение забывшись. В следующий миг он метнул рысий взгляд на Мабри, но та сделала вид, что ничего не заметила. – Впрочем, я и сейчас счастлив, – поправился он. – Чудесное общество, увлекательная работа, прекрасная пища, общение с людьми… Чего еще желать? – Он подлил себе еще виски. – Кстати, об общении – я, пожалуй, оставлю вас посплетничать вдвоем. Я ведь знаю – вам не терпится мне косточки перемыть.
– Ты не поверишь, Шон, но у нас с твоей дочерью есть и другие темы для разговора, – промолвила Мабри, однако супруг, как всегда, пропустил ее слова мимо ушей – он, посвистывая, удалился в холл.
– Рада тебя видеть, Мабри, – сказала Кэссиди.
Мабри ответила не сразу. Некоторое время она молча смотрела на Кэссиди пытливым взглядом. Наконец спросила:
– Ты и правда сама согласилась, Кэсси? Я не хочу, чтобы он на тебя давил.
– К сожалению, Шон иначе не умеет, Мабри, – улыбнулась Кэссиди. – Ничего, не волнуйся за меня, я ведь в любой момент могу все бросить и уехать. Сбежать посреди ночи. Кстати, чем ты руководствовалась, переделывая мою спальню?
– У меня была депрессия, – сухо ответила Мабри.
– Почему? Ты ведь всегда такая спокойная и выдержанная.
– Бренность бытия, – вздохнула Мабри. – Вот что заставляет меня грустить. Никуда от этого не уйти. Я старею, Шон стареет, все кругом умирают.
– Зря вы впустили к себе Тьернана, – вздохнула Кэссиди. – Одно его присутствие кого угодно в гроб вгонит. От него… могилой веет.
– Вот уж не ожидала, что ты такая впечатлительная.
Кэссиди показалось, что в голосе ее мачехи прозвучал скрытый упрек. Она поспешила перевести свои слова в шутку:
– Во всяком случае, я не стала бы выдвигать его кандидатуру на звание лучшего женатого мужчины года.
– Не стоит делать поспешных выводов, – промолвила Мабри. – Тем более что я впала в депрессию еще до того, как твой отец обзавелся новой игрушкой. – Она кинула взгляд на зеркальную стену. – Я всерьез подумываю о пластической операции. – И погладила безукоризненно гладкую шею.
– Каков бы ни был результат, он будет лучше моей спальни, – съязвила Кэссиди.
Мабри натянуто улыбнулась.
– Не бойся Ричарда, Кэсси, – сказала она. – Порой он и правда выглядит устрашающе, но я уверена, что он тебя не тронет. Да он и мухи не обидит.
– Значит, ты не веришь, что он и в самом деле расправился с женой и детьми? – спросила Кэссиди. – А ведь, по слухам, он целую кучу женщин прикончил. Или ты думаешь, что на него возводят напраслину?
– Я этого не говорила, – уклончиво ответила Мабри.
По спине Кэссиди пробежал холодок; она уже пожалела, что отказалась выпить с отцом.
– Значит, ты считаешь, что он… убийца? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Этого я тоже не говорила, – покачала головой Мабри. – Тем более что я этого не знаю. Нет, просто мне кажется, что больше он никому зла не причинит. Если же он и пошел на преступление, то у него были на то веские причины.
Глаза Кэссиди полезли на лоб.
– Ты спятила, – убежденно сказала она. – Какие причины могут побудить человека расправиться с собственной семьей? – Голос ее зазвенел от неподдельного ужаса.
Мабри повела изящными плечами.
– Точного ответа дать не могу, а гадать не собираюсь. Но в одном уверена: сейчас этот человек не опасен. Ему надо боятся самого себя.
В мозгу Кэссиди невольно всплыл образ высокого и худощавого, неестественно бледного мужчины с бездонными темными глазами. Чем-то даже завораживающими. Нет, «опасность» именно то слово, с которым у нее ассоциировался Ричард Тьернан.
С другой стороны, Кэссиди давно убедилась, что Мабри редко – или почти никогда – ошибалась в людях. Неведомое чутье подсказывало ей, кому можно доверять, а кого лучше сторониться. Коль скоро Мабри доверяла Тьернану, возможно, его и правда не следовало опасаться. Если только забыть его глаза. Или природное изящество и грациозность движений. Или губы…
Господи, да что на нее нашло!
– Ну хорошо, – сказала она. – Поверю тебе на слово, что он не собирается проникнуть в спальню и перерезать мне горло. Но почему вы с Шоном так старались затащить меня к себе? К чему эти дурацкие выдумки насчет болезни Шона? Это ведь ты заболела, да? Что с тобой?
– Не говори глупости, – нахмурилась Мабри. – Я чувствую себя прекрасно.
– Но Шон выглядит свеженьким как огурчик.
– Да, – промолвила Мабри, однако что-то в ее голосе заставило Кэссиди насторожиться.
– Это ведь так, да? – настаивала Кэссиди. – Ведь Шон совершенно здоров.
– Он божится, что у него все в порядке, – ответила Мабри, снова пожимая плечами.
– И ты ему веришь?
Мабри повернула голову, и ее изумительный профиль четко вырисовался на фоне незашторенного окна.
– Не знаю, чему верить, – безучастно промолвила она. – Просто мне немного боязно. Меня заботит его чрезмерная увлеченность Ричардом Тьернаном. Мне не по душе та страсть, с которой он стремился заполучить тебя. Видела бы ты его, Кэсси! Это сейчас он прикидывается спокойным, а поначалу просто рвал и метал. Не знаю, в чем дело, но твой приезд имеет для него колоссальное значение. Но вот почему, хоть убей, не пойму.
– Возможно, в нем взыграли запоздалые отцовские чувства? – криво усмехнулась Кэссиди.
– Он тебя любит, Кэсс. Просто души в тебе не чает, и ты сама это знаешь. Однако он органически не способен считаться с кем бы то ни было. В первую очередь он всегда блюдет собственные интересы, в отношении всех остальных он глух и слеп. И внутренний голос подсказывает, что на сей раз он перегнул палку. Боюсь, в своем безграничном стремлении к самоутверждению он зайдет слишком далеко.
– Пытаясь доказать, что Ричард Тьернан невиновен?
Мабри возвела на нее полные печали глаза.
– Не знаю, Кэсси, – промолвила она. – Это меня больше всего и пугает.
* * *
– Ну и как она вам?
