О ком он говорил? О матери Джеральда Стивенсона? Или о своей собственной?
Ева пропустила в спальню экспертов и заторопилась навстречу Фини.
– А где Макнаб?
– Пошел в другую спальню. Сказал, что поможет Пибоди.
– Знаем мы его помощь. Особенно в спальне.
Фини только поморщился:
– Ради бога, не вызывай в моем мозгу такие образы.
– Ничего не могу с собой поделать. Они так и крутятся у меня в голове. Образы, – повторила она и показала на стену: – Сомневаюсь, что здесь есть его портрет. В комнате матери нет ни одного детского снимка. Хотя наверняка были.
– Да, обычно так и бывает, – подтвердил Фини.
– Конечно, были. Особенно учитывая его работу и интересы. Значит, он снял их, убрал, спрятал. Просто на всякий случай.
Стараясь не думать о том, что происходит – или не происходит – в спальне, Ева похлопала по пакету с вещдоками.
– Его мать пользовалась продукцией фирмы «Бэрримор». Он оставил косметику в ее спальне.
Она кивнула на дверь соседней квартиры.
– Янси все еще работает со свидетельницей, этой упрямой сучкой. Надеюсь, он скоро закончит. Но, я думаю, тебе следует начать поиск в файле фотографий для удостоверений личности. А вдруг повезет?
– Подожди минутку. – Фини широко улыбнулся. – Я брошу на это дело Макнаба. Нечего ему торчать в чужой спальне.
– Согласна. Я зайду к Янси и узнаю, что там. Если дело сдвинулось с мертвой точки, возьму Рорка и объеду ближайшие гаражи, список которых он для нас составил. Будет куда проще, если мы сможем показать людям портрет этого парня.
Она шагнула к выходу, но обернулась:
– Фини, он должен вернуться сюда. Здесь вещи его матери, здесь его фотогалерея, одежда, косметика матери. На кухне остались продукты, а он слишком аккуратен, чтобы позволить им испортиться. Но у него есть работа. Думаю, он хочет ее закончить, а уж потом вернуться домой. Соседка была права. Он на съемках.
– И конец близок.
– Да. Он знает, что мы идем по следу, и перешел на запасной вариант. Нет, он не собирался убивать до тех пор, пока его не поймают. – Она снова положила на стол пакет. – Он собирался убивать до тех пор, пока не закончит дело. Он работает, а не щекочет себе нервы. Игра перешла в эндшпиль. Он хочет, чтобы мы увидели законченную работу. Но ему нужно торопиться, иначе мы можем помешать ему. Сейчас он высматривает следующую жертву.
– Лейтенант! – На площадку выскочил Янси. – Есть! Прошу прощения за задержку. Трудно работать, когда свидетель смотрит на тебя волком.
– Ты уверен, что она не сблефовала?
– Я вежливо и терпеливо объяснил, что ее могут обвинить в противодействии следствию и так далее, если она умышленно даст неверные сведения. Ее адвокат долго фыркала, но подтвердила мои слова. А куда она денется, если так оно и есть!
– Давай посмотрим, что получилось.
Янси протянул электронный блокнот, повернув его так, чтобы был виден только последний портрет.
– О боже… – Ева ахнула. – Передай фоторобот в управление. Пусть его немедленно пошлют всем патрульным и постовым. Подозреваемый – Джеральд Стивенсон, он же Стив Одри, бармен клуба «Устрой сцену». Не теряй времени, Янси!
Ева выхватила из кармана рацию и вызвала Бакстера.
Он дежурил почти час, но не заметил ничего необычного. Вокруг мельтешили подростки, глотали напитки с нелепыми названиями, а в перерыве между танцами колотили по клавиатуре компьютеров.
Нет, конечно, ему нравилось смотреть на юные девичьи тела в легких летних платьях, но музыка была слишком громкой и надоедливой.
От этого у него болела голова. Хуже того, он ощущал себя стариком.
Ему хотелось вернуться домой, задрать ноги вверх, выпить пива и посмотреть видео. И когда же он успел стать ровесником своего отца?
Бакстеру хотелось, чтобы дома его ждала женщина. Ничем не похожая на копа – мягкая, уютная, с пышными формами. Но его работа оставляла слишком мало свободного времени. Вот что бывает, когда переходишь из уголовки в убойный отдел, оказываешься под Даллас – увы, не в сексуальном смысле – и позволяешь повесить себе на шею зеленого новичка.
«Впрочем, про Трухарта нельзя сказать ничего плохого», – признал Бакстер, глядя на другой конец стойки. Малыш пил содовую и болтал с симпатичной молоденькой штучкой.
Парень был чертовски сообразителен, прыток как щенок и работал до тех пор, пока не падал с ног. Уважал старших, и Бакстеру это очень нравилось. Он таял, когда малыш спрашивал его совета, слушал его рассказы и верил самым невероятным байкам.
Да, он превращался в старика прямо на глазах. Пора было заканчивать смену и отправляться домой.
Бакстер оплатил счет, мельком заметив, что бармен уже сменился. Он был тут не единственным, кому не терпелось уйти.
Он небрежно обошел зал, в последний раз обвел взглядом лица сидевших за столиками компьютерных наркоманов и официантов. Дождался, когда Трухарт поднял глаза, и постучал по циферблату часов. Это был сигнал, что пора собираться.
Трухарт кивнул, поставил на стойку перевернутый стакан, показывая, что с него достаточно, и поднялся.
«Хорошо работать вместе, – подумал Бакстер, выйдя наружу. – Малыш прибавляет не по дням, а по часам». Он посмотрел на небо, покрытое тучами, и поежился. Черт побери, хорошо бы вернуться до того, как начнется гроза.
Он сел в машину и отмахал добрых десять кварталов, когда заквакала видеорация.
– Проклятие! Неужели человеку нельзя хоть раз вернуться домой вовремя? – проворчал он и вынул рацию. – Бакстер. Какого черта тебе надо?
– Личность подозреваемого установлена. Джеральд Стивенсон – это Стив Одри, наш миляга-бармен.
Бакстер посмотрел в зеркала заднего и бокового вида, махнул через осевую, но тут же уперся в максибус и целую вереницу такси.
– Я в десяти кварталах к северу. Возвращаюсь. Подозреваемый сдал смену в двадцать один ноль-ноль. Трухарт еще там.
– Я свяжусь с ним. Оставь рацию включенной. Скорее, Бакстер. Я не хочу, чтобы Трухарт остался с ним один на один. Выезжаю.
Бакстер пытался пробраться между машинами и слышал голос Евы, вызывавший Трухарта.
Трухарт допивал напиток, чувствуя себя польщенным и слегка смущенным тем, что девушка, с которой он разговаривал, попросила номер его телефона.
Она хотела танцевать, но танцор из него был никудышный. Кроме того, пора ехать домой и как следует выспаться. Кто знает, когда на него свалится следующее дело?
Диктуя девушке по имени Марли номер своего личного видеотелефона, он отчаянно покраснел. Трухарт ненавидел румянец, легко заливавший его щеки, и мечтал поскорее избавиться от этого детского недостатка.
Копы не краснеют. Даллас не краснела никогда. И Бакстер тоже.
