Он крепко-крепко прижал ее к себе.
— Тогда нам пора собираться, — сказал он наконец.
Она вскинула на него глаза.
— Нам?
Он усмехнулся:
— Ну разве я могу отпустить тебя одну?
Двадцать четвертого марта, в тот день, когда Джейми с Николасом, сопровождаемые Джеком Форрестером, вылетели из Парижа, эскадра Соединенных Штатов в составе тридцати боевых кораблей и двухсот военных самолетов, пересекла «Линию смерти» Каддафи и начала маневры в заливе Сидра. Каддафи не зря грозился расстреливать каждое неливийское судно, которое посмеет пересечь эту границу, и, действительно, открыл огонь ракетами класса «земля-воздух». Перестрелка продолжалась меньше суток, и за это время американская сторона всеми своими снарядами и ракетами потопила два ливийских патрульных катера и три сильно разбила, а кроме того, уничтожила береговую станцию радарной защиты.
Трое путешественников пережидали военный конфликт у границ Ливии в Алжире. Форрестер доставил их в маленькую гостиницу неподалеку от Эджеле, пограничного городка, и несмотря на нетерпение Джейми, уговорил оставаться в алжирской гостинице, пока не кончатся военные действия.
— Сейчас они наверняка перебьют всех, кто хоть отдаленно напоминает американцев или имеет к ним малейшее отношение, — объяснял он Джейми ситуацию. — А тебе, видит Бог, ни за что на свете не сойти за арабку.
— А вы не торопитесь божиться, — с вызовом ответила Джейми.
— Ну что ты еще задумала? — взмолился Николас, подозрительно поглядывая на нее, когда они остались в номере вдвоем.
Джейми загадочно улыбнулась.
— Увидишь.
Когда, спустившись к ужину, они присоединились к ожидавшему их Форрестеру, тот был потрясен — настолько изменилась внешность Джейми. На ней был длинный свободный кафтан из хлопка, излюбленная одежда арабских женщин северной Африки, белый с неярким зелено-коричневым узором. Рыже-каштановые волосы она подобрала и обмотала тюрбаном из белой ткани, глаза насурьмила, на ноги надела бабуши — остроносые, с загнутыми кверху носами кожаные туфли без пятки.
— Ну, признаюсь, я ни за что не узнал бы тебя, если бы не Кендэлл, — Форрестер одобрительно кивнул.
Николас глядел на него вопросительно, и тот продолжил:
— У меня здесь есть связной, он снабдит нас одеждой, едой и всем необходимым и переведет через границу в Триполи — отсюда это примерно пятьсот километров. Все будет выглядеть так, как будто самые что ни на есть настоящие арабы решили предпринять спокойное путешествие — хотя и в опасное место.
— Прекрасно, — быстро отозвался Николас.
Кафе при гостинице было как две капли воды похоже на кафе из фильма «Касабланка»: маленькие столики сдвинуты в центр прокуренной комнаты, в потолке медленно вращаются и немилосердно скрипят вентиляторы; посетители в традиционных галабиях — свободных хлопчатобумажных балахонах, белых или полосатых, некоторые в тюрбанах, таких же, какие были на головах Форрестера и Николаса, тесно сидели за столиками; слышалась быстрая арабская и французская речь. В дальнем углу комнаты трое арабов в защитного цвета военной униформе, нечесаные и небритые, с ножами, болтающимися на кожаных ремнях, разговаривали на повышенных тонах с четвертым — в гражданской одежде. Джейми показалось, что человек этот явно нервничает.
Они нашли пустой столик в другом конце комнаты. Лениво и не спеша подошел официант, и на безукоризненном арабском Форрестер сделал заказ.
— Кто-нибудь хочет выпить? — спросил Форрестер у Джейми и Николаса, переводя заданный официантом вопрос.
— Мне двойное виски, — сердито бросила Джейми.
Николас наступил ей на ногу под столом.
— Алкоголь женщинам здесь строжайше запрещен, — прошептал он.
— Заварите нам всем чаю с мятой, — попросил Форрестер официанта.
Юноша кивнул.
— Шухран, — сказал он низким голосом. — Спасибо. — И исчез где-то в недрах кухни.
— Говорить теперь буду только я, — сказал Форрестер, проводив официанта глазами. — Если мы хотим не вызывать подозрений, мы должны говорить по-арабски.
Что же нам, прикинуться глухонемыми? — озадаченно спросил Николас. Форрестер покачал головой.
— Да нет, по возможности я буду объясняться за нас всех, когда это возможно, — тихо пояснил он. — А вас я научу необходимому набору арабских слов.
— Я даже не спросила вас, что вы заказали, — сказала Джейми. Она умирала с голоду, но боялась, что не сможет есть национальную стряпню.
— Что бы ни принесли, надо есть, — посоветовал Николас. — Не забывай, что мы изображаем из себя арабов.
Она недовольно сморщилась.
— Разве я могу об этом забыть? — Но блюдо, принесеное официантом, оказалось очень вкусным: барашек, запеченный с различными специями и пряностями, салат из зелени, а на десерт — крошечные пирожные из тончайшего теста с медом и миндалем.
— Так вы уверены, что отец все еще в Триполи? — спросила Джейми, когда официант отошел.
Форрестер кивнул:
— Прошлой ночью он был там.
Джейми и Николас одновременно вскинули на него глаза, не в силах скрыть удивления.
Форрестер пожал плечами.
— Но я же говорил вам — у меня здесь есть связной, — просто сказал он.
Вашингтон
Был полдень, и, запершись в своем кабинете, Гарри Уорнер вымещал свою злобу и ярость на ковровой дорожке, шагая по ней взад и вперед с таким видом, как будто собирался втоптать ее в пол. Париж не выходил на связь уже больше полутора суток. Неужели что-то случилось? Что сказал Форрестер дочке Линда? Неужели она настолько сумасшедшая, что помчится в Ливию?
Господи Боже, она же не ведает, что творит, думал он в бешенстве. Это же все равно, что приставить пистолет к его виску и даже спустить курок! Если она раскроет его, это смерть!
Уорнер уставился на телефонный аппарат. Как бы ему хотелось позвонить прямо Линду в Триполи, но, как никто другой, он знал, что это исключено. Слишком рискованно, особенно сейчас. Как близко они подобрались… и Ливия — пороховая бочка, которая вот-вот взлетит на воздух. Дело каких-нибудь нескольких дней…
Теперь тебе придется биться за себя самому, старый дружище, думал Уорнер, рассеянно глядя в окно на сияющий белизной крутой купол Капитолия. Где же они допустили ошибку? — ломал он голову. Ведь они все предусмотрели, приняли все меры предосторожности. Только четверо знали правду. Как это просочилось? Через кого? Кто предал Единорога?
Эджеле
Николас прилег, а Джейми, забравшись с ногами в кресло, читала при свете маленькой масляной лампочки. На коленях у нее лежал огромный конверт, где были собраны вырезки из мировой прессы о деятельности террористов в Европе и на Ближнем Востоке.
