– Ну, что у тебя такого важного? – рявкнул он, понимая, что не может ничем ответить на наглую реплику брата.
– У нас проблема, – сказал Сэм, и по тону его голоса Майку стало понятно, что проблема из разряда серьезных.
– Что происходит? – насторожился он, глядя то на Сэма, то на Кару.
– Пусть Сэм скажет тебе об этом сам, – опустила глаза Кара.
– Помнишь, мэр дала тебе список нераскрытых преступлений, – начал Сэм, – там были и те, что связаны со старым домом Винклеров; и велела разобраться с ними?
– Ну да, помню. Я поручил это вам двоим.
– Вот именно. Большую часть жалоб насчет дома Винклеров было трудно расследовать до конца, поскольку никто не хочет признаться в посещении этого… э… заведения.
Пока что Майк никак не мог взять в толк, к чему клонит брат.
– Продолжай, я тебя внимательно слушаю, – сказал он.
– Вот я и говорю. Все не так просто. В 1983 году патрульные случайно остановили для проверки машину, в которой нашли наркотики. Они арестовали водителя, в багажнике машины нашли десять штук баксов мечеными банкнотами. Деньги и наркотики были заперты в хранилище вещественных доказательств до тех пор, пока федералы смогут забрать помеченную наличность. Каким-то образом все это так и осталось невостребованным и по сей день валяется под замком.
Майк чертыхнулся, а Кара засмеялась.
– Перемотаем вперед на несколько недель, – продолжал тем временем Сэм. – Группа женщин начинает акцию протеста против дома Винклеров.
– Кажется, его называли лучшим борделем в Серендипити, – припомнил Майк.
– Да, именно так, – кивнула Кара, делая знак рукой Сэму, чтобы тот продолжал говорить.
– В результате возле мотеля произошла потасовка, приехали копы, и что же они там обнаружили? Такие же меченые банкноты, которые тоже отправили под замок в хранилище вещественных доказательств. Проститутки на время поутихли, добропорядочные матери семейств забыли о борделе. Потом к власти приходит новая администрация, и надо же! Деньги так и лежат в хранилище, и никто не хочет даже взглянуть на них. Со временем дом Винклеров и вовсе опустел. Никто больше не хотел обсуждать то, что там творилось.
Майк недоверчиво покачал головой:
– Ну хорошо, в нашем маленьком городке учет и регистрация поставлены из рук вон плохо. Согласен. Кумовство и люди со связями не дали хода расследованию. Это я тоже понял. Так о чем мы сейчас говорим? Об отмывании денег вдобавок к проституции?
– Этого мы не знаем, – ответила Кара.
– А что же тогда мы знаем? – всплеснул руками Майк.
– Ну, мы знаем, – откашлялся Сэм, – что единственный человек, до сих пор находящийся на службе в полиции и, возможно, имевший отношение ко всему этому в прошлом, – это… отец.
Майк ухватился за подлокотники, готовый вскочить с места, но Кара сделала останавливающий жест рукой:
– Постой! Мы не утверждаем, что Саймон замешан в чем-то плохом.
– Во всяком случае, пока, – добавил Сэм. – Проблема в том, что, расследуя это дело, мы с Карой отправились в хранилище вещественных доказательств, чтобы попытаться добыть дополнительную информацию. Выяснилось, что меченые банкноты, изъятые из машины, были переписаны и занесены в протокол. Однако теперь обнаружилась тысяча долларов в банкнотах, номера которых не совпадают с зафиксированными в документах.
– Ты спрашивал отца насчет этих банкнот? – подался вперед Майк.
– Да, – кивнул Сэм.
– И что он сказал?
Сэм нахмурился, и Майка охватило дурное предчувствие.
– Он категорически отказался говорить на эту тему, хотя я, уж можешь мне поверить, был крайне настойчив. Пришлось отложить разговор на потом, но тут у него неожиданно обнаружили эту проклятую болезнь, началось лечение… С тех пор так и не нашлось подходящего времени, чтобы возобновить тот разговор.
Сэм замолчал, глядя то на Кару, то на стены, на что угодно, кроме брата.
– Ты чего-то недоговариваешь? – полувопросительно произнес Майк, и по его голосу было понятно, что он ждет исчерпывающего ответа.
– Продолжай, – сказала Сэму Кара. – Он должен знать.
Сделав глубокий вдох, Сэм медленно выдохнул и проговорил:
– В то время напарником отца был Рекс Брансом.
Майк чертыхнулся и перевел взгляд на потолок, пытаясь взять себя в руки. Он догадался, что услышит нечто неприятное, по тому, как неохотно Сэм рассказывал о ходе следствия, и все же эти слова стали для него ударом ниже пояса.
– Мой биологический отец, – пробормотал он.
Сэм молча ждал, когда Майк переварит эту новость. Он знал, что для него тема «настоящего» отца была крайне болезненной. Рекс Брансом не хотел заводить семью и исчез из жизни матери Майка, как только она забеременела. Элла и Саймон никогда не скрывали от Майка правду – Рекс просто сбежал от своей беременной подруги, поскольку у него и без того было слишком много проблем. Однако Рекс был лучшим другом и напарником Саймона, и когда он исчез в неизвестном направлении, Саймон женился на Элле и усыновил Майка. И все они отлично жили все эти годы без Рекса Брансома.
В глубине души Майк всегда знал, что не все так просто в этой истории его появления на свет, но никогда не настаивал на более подробном объяснении. Поспешно уехав из Серендипити, он понял, насколько похож на своего биологического отца, и это не доставило ему никакого удовольствия. А тут еще Сэм с этими подозрительными банкнотами…
– Майк, с тобой все в порядке?
Слова Сэма вернули его к реальности.
Кара молчала, но Майк чувствовал на себе ее проницательный сочувствующий взгляд. Нет, меньше всего на свете он хотел, чтобы его жалели.
– Да, вполне, – солгал он, не желая думать о человеке, который дал ему жизнь и, возможно, передал по наследству дурные привычки и характер, а потом бросил.
– Значит, ты понимаешь, что кто-то должен вместо меня продолжить расследование этого дела вместе с Карой, – сказал Сэм.
– Вот именно. И поскольку здесь замешан отец, этим человеком должен стать я.
Откинув голову назад, Майк застонал.
– Неужели ты так расстроен тем, что придется работать со мной? – поддела его Кара, надеясь этим сбить его мрачное настроение.
– Дело не в тебе, – проговорил Майк, поднимаясь с места. Не глядя ни на Сэма, ни на Кару, он направился к входной двери.
После его ухода Сэм сказал:
– Дай ему время, Кара. Все, что касается его биологического отца, приводит Майка в ужасное состояние.
Кара слегка прикусила губу, чувствуя жалость к нему и одновременно понимая, что именно это чувство по отношению к себе он терпеть не мог.
