Несколько секунд она держала их в руке. Они пробудили горько-сладкие воспоминания. Двадцать один год. Радужные мечты. Ей казалось, что ничто уже не сможет омрачить ее жизнь, помешать ее счастью. Прошло совсем немного времени, и мир ее начал рушиться. А в двадцать три она уже забыла, что значит радоваться.
Ливи старалась припомнить, что сказал Дуг, когда подарил ей этот жемчуг, и на мгновение закрыла глаза. Что-то о том, что жемчужины подобны ее коже, столь же светлой и безупречно гладкой. Дуг. Ее муж. Она посмотрела на свои пальцы, на которых не было колец. Бывший муж. Наверно, мы тогда любили друг друга. Те четыре года, что были вместе. По крайней мере, до того, как…
Чувствуя, как оживает боль, она прижала ладони к вискам. Было тяжело вспоминать о своих потерях. Это было слишком ужасно, слишком непоправимо.
Семь лет прошло с тех пор, как Дуг подарил ей серьги. Это было в другой жизни, и она была тогда другой женщиной. Настало время надеть их и в ее теперешней жизни.
Ну, вроде бы все, Ливи стала искать туфли. Было почти восемь. Она нервничала, но пыталась убедить себя, что совершенно спокойна. Уже много лет у нее не было свиданий. «Между прочим, это вовсе не свидание, — ехидно напомнила она себе. — Это деловая встреча. Так сказать, профессиональная любезность». Но с какой стати Торп оказывает ей эту любезность?
Ливи села и задумалась, все еще держа одну туфлю в руке. Нельзя доверять этому человеку ни в чем. Это основное, что нужно помнить. Он безжалостен и всегда действует в своих интересах.
Как он ее поцеловал! Без малейших сомнений и колебаний, как будто имел на это право. Она прикусила нижнюю губу. Он не подготавливал ее к этому постепенно. Иначе она успела бы что-нибудь предпринять. Слава богу, она уже не дитя и прекрасно изучила все эти улыбки, ласковые, многозначительные взгляды, особые словечки. Торп обошелся без этого. «Он действовал импульсивно», — решила она и пожала плечами. Его поцелуй не был безумно страстным, нетерпеливым. Торп не был груб, он не пытался ее соблазнить.
Ну и хватит об этом. Сидит тут, дура дурой, и размышляет. Она слишком всерьез к этому отнеслась.
Но ведь она хотела поцелуя. И не одного. Она хотела, чтобы Торп ее обнимал, хотела чувствовать себя желанной. Почему? Разве он ей не совершенно безразличен?
— Чего же ты хочешь сама? — прошептала она. — . И почему ты этого не знаешь?
«Главное — одержать победу, — подумала она. — Я Оливия Кармайкл, со всеми своими достоинствами и недостатками. Я хочу остаться сама собой. И никаких глупостей».
Раздался звонок. «Дело прежде всего, — заметила себе Ливи. — Я должна стать лучшим репортером в Вашингтоне. Если ради этого нужно общаться с Ти Си Торпом, я буду общаться с Ти Си Тор пом».
Ливи взглянула на духи на туалетном столике, но передумала. Незачем было наводить его на фривольные мысли. Она не сомневалась, что у него их и так достаточно.
Ливи неспеша пошла к двери. Ей было приятно, что она заставила его ждать. — Однако Торп вовсе не казался недовольным. Он откровенно по-мужски оглядел ее, и в его глазах промелькнуло одобрение. Более того, восхищение.
— Вы прекрасны. — Торп протянул ей белую розу на длинном стебле. Ливи молча приняла ее. — Вам подходит этот цвет. Красный — слишком броский, розовый — слащавый.
Глядя на цветок, Ливи мгновенно забыла все, что минуту назад внушала себе. Она даже не предполагала, что так просто ее растрогать. Надо же, белая роза — и сердце просто тает.
— Спасибо, — сказала она серьезно. Торп улыбнулся и так же серьезно ответил:
— Пожалуйста, не стоит благодарности. Вы собираетесь впустить меня в дом?
Было бы умнее этого не делать, но она отступила назад, чтобы пропустить Торпа.
— Я поставлю розу в воду.
Ливи вышла, и Торп оглядел гостиную. Опрятно и обставлено со вкусом. Тут поработала она сама, без всяких дизайнеров. Она не спешила и выбирала именно то, что хотела. Торп обратил внимание, что нигде не было ни фотографий, ни сувениров. Чувствовалась особая скрытность. Ливи ничего из своей жизни не выставляла напоказ. Смутный налет тайны пробудил его журналистское любопытство.
«Пожалуй, пора уже попробовать кое-что выяснить», — подумал он. Торп прошел в кухню и прислонился к двери. Ливи наливала воду в хрустальную узкую вазу.
— Приятная квартира, — сказал он светским тоном. — Хороший вид на город.
— Да.
— Вашингтон далековато от Коннектикута. Вы из какой части штата?
Ливи посмотрела на него. Взгляд вновь стал холодным, настороженным.
— Из Уэстпорта.
Уэстпорт — Кармайкл. Торп без труда связал все воедино.
— Ваш отец — Тайлер Кармайкл?
Ливи вынула вазу из раковины и повернулась к Торпу.
— Да.
Тайлер Кармайкл… Большое поместье, недвижимость, непоколебимый консерватор, прямой потомок первых поселенцев с «Мэйфлауэр».
«У него были две дочери», — неожиданно вспомнил Торп. Он забыл об этом, потому что одна из них лет десять тому назад исчезла из виду; в то время как другая начала артистическую карьеру. Туалеты за пять тысяч долларов, «Роллс-Ройс». Папочкина любимица. Окончив театральное училище, подцепила своего первого мужа, драматурга, и отец подарил ей к свадьбе имение в пятнадцать акров. Мелинда Кармайкл Говард Ле Клэр была в настоящее время замужем за супругом номер два. Женщина избалованная, капризная, дерзко красивая, с неискоренимой любовью к дорогим вещам.
— Я знаком с вашей сестрой, — объяснил Торп, внимательно разглядывая Ливи. — Вы совсем на нее не похожи.
— Пожалуй, — подтвердила Ливи.
Пройдя мимо него в гостиную, она поставила вазу на маленький столик, поправила цветок, полюбовалась.
— Я возьму пальто.
Труднее всего брать интервью у своего же коллеги. Хороший журналист умеет отвечать на вопросы, не выдавая себя интонацией и ограничиваясь «да» и «нет». Оливия Кармайкл была крепким профессионалом. Он тоже.
— Вы не ладите с вашей семьей?
— Я этого не сказала.
Ливи достала из шкафа жакет из лисьего меха.
— В этом не было необходимости.
Торп взял жакет и подал ей. Ее руки легко скользнули в рукава. От нее не пахло духами, чувствовался только легкий аромат соли для ванны и цитрусового шампуня. Ее естественность взволновала его. Он повернул Ливи к себе лицом.
— Почему вы с ними не ладите? Ливи недовольно вздохнула:
— Послушайте, Торп…
— Вы когда-нибудь назовете меня по имени? Она подняла бровь и мгновение выжидала.
— Терренс? Торп усмехнулся:
— Не было случая, чтобы кто-нибудь назвал меня так и остался в живых.
Ливи рассмеялась, и он впервые услышал, как весело она смеется.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он и неожиданно взял ее за руку, когда она повернулась к нему.
