Глава 5
Вернувшись, Дона сразу же легла спать, даже не задернув занавески на окне, сквозь которое в комнату проникал лунный свет. После полуночи ее разбудил шорох шагов по гравию как раз под ее окном. Дона насторожилась: домочадцы давно спали, и эти шаги в ночи были подозрительны. Она спрыгнула с постели, на цыпочках подбежала к окну и выглянула в сад. Сначала ничего не было видно. Дона, не двигаясь, всматривалась в темноту. Вдруг от деревьев позади лужайки крадучись отошел человек. Ступив в круглое пятно лунного света, он поднял голову в сторону дома, сложил ладони раковиной и тихо свистнул. От дома тотчас отделилась другая тень (вероятно, человек вышел через окно в гостиной). Этот второй бегом пересек лужайку, на ходу предостерегающе вскинув руку, и Дона узнала в нем Уильяма. Скрытая занавесом, она вся подалась вперед, локоны упали на лицо, сердце колотилось как бешеное. В том, что происходило внизу, чувствовалась будоражащая опасность. Двое мужчин стояли в пятне лунного света: Уильям жестикулировал, указывая на дом. Незнакомец пожал плечами и широко развел руками. Затем оба скрылись за деревьями. Дона подождала немного, но они не возвращались. Ее зазнобило. Она легла в постель, но сон не шел. Странное, загадочное поведение Уильяма не давало покоя.
Заметь Дона его одного, гуляющего при лунном свете, она, возможно, и не удивилась бы. Мало ли, какая-то женщина из Хелфорда не особенно строга к нему… Или он может охотиться за ночными мотыльками. Но эта крадущаяся походка, будто он ждал сигнала, этот таинственный незнакомец, подающий знак, предупреждающе поднятая рука Уильяма, когда он бежал через лужайку, — все это давало повод для волнений.
Дона упрекала себя в дурацкой доверчивости к Уильяму. Надо было уволить его в первый же вечер, как только она узнала о его самоуправстве. Почему его столь необычная для рядового слуги манера держать себя не насторожила ее? Все это интриговало, развлекало ее. А между тем любая из знатных дам, вроде леди Годолфин, сочла бы себя оскорбленной. Гарри — тот мигом бы отослал его. Хотя, вероятно, с Гарри он вел бы себя иначе, подумалось ей. И потом эта коробка с табаком, томик стихов… Утром она должна что-то предпринять. Когда серый рассвет уже забрезжил в комнате, она забылась тяжелым сном.
День выдался солнечный и жаркий, как и все предыдущие. Спустившись вниз, Дона первым делом направилась к деревьям, у которых ночью разговаривали Уильям и незнакомец. Ее ожидания оправдались: в траве между колокольчиками она увидела узенькую тропку. Следы пересекали дорожку, уходили в лес и далее вниз между деревьями. Некоторое время Дона шла по следам. Тропинка, петляя, спускалась вниз, пробираться по ней становилось все труднее. У Доны возникло предположение, что она ведет к реке или к рукаву реки. Действительно что-то мелькнуло, похоже, это была вода. Странно, что река так близко, ведь главное ее русло находится позади слева, и эта неизвестная доселе полоска воды стала для Доны настоящим открытием. Поколебавшись, она решила вернуться домой. Вероятно, ее уже ищут, и Уильям, возможно, явился за приказаниями. Она повернула назад и начала быстро взбираться вверх. Вскоре она уже была на лужайке у Навронского замка, решив отложить разведку до лучших времен. Может быть, она это сделает после полудня.
Дона поиграла с детьми, затем решила написать письмо Гарри — через день в Лондон с почтой уезжал грум. Она устроилась у открытого окна в гостиной и задумалась, покусывая кончик пера. Что написать? То, что она счастлива, но это обидит его. Бедный Гарри, ему никогда не понять ее!
«Меня навестил друг твоей юности, некто Годолфин, — писала Дона. — Его напыщенность произвела на меня малоприятное впечатление. Не могу представить вас обоих маленькими детьми, кувыркающимися на лужайке. Хотя вы, наверно, не кувыркались, а чинно сидели на позолоченных стульях или играли в колыбель для кошки — или я не права? У него мясистая бородавка на кончике носа, а его жена ждет ребенка, что меня тронуло. Он страшно возбужден и все время поднимает шум из-за пиратов, вернее, одного пирата, какого-то француза. Тот является ночью и грабит дома здешней знати, а все солдаты запада не могут его поймать, что, по-моему, не свидетельствует об их глубоком уме. Я вызвалась ринуться в бой с абордажной саблей в зубах. Я заманю в ловушку этого негодяя (а он, по словам Годолфина, дик и свиреп — убивает мужчин и насилует женщин), скручу его веревками и пошлю тебе в подарок». Она зевнула, постучав пером по зубам. Сочинять шутливые послания такого рода не составляло труда, нужно только не впадать в крайность. Нельзя быть слишком нежной, а то Гарри вскочит на коня и примчится к ней, но и холодность ее может кончиться тем же: измучившись, он обязательно приедет сюда.
«Развлекайся, если хочешь, и помни о своей фигуре, когда пьешь пятый стакан, — писала она. — Если у тебя появится желание, направь свои стопы к любой леди приятной наружности, которую отметят твои сонные глаза. Я не буду устраивать супружеских сцен.
С детьми все благополучно. Они любят тебя и шлют тебе свой привет. А я шлю тебе все, что бы ты желал от меня получить.
Твоя любящая жена Дона.»
Она сложила письмо и скрепила его печатью. Теперь следовало придумать, как избавиться от Уильяма на то время, когда она займется разведкой. В час дня, после холодной закуски, она позвала его:
— Уильям!
— Да, миледи.
Дона оценивающе взглянула на него. Он был, как обычно, готов к услугам.
— Уильям, я хотела попросить вас съездить сегодня днем в поместье лорда Годолфина и отвезти цветы его жене, она не здорова.
Что-то мелькнуло в его глазах: досада, колебание?
— Вы желаете, чтобы я отвез цветы сегодня, миледи?
— Если можно, Уильям.
— Мне кажется, грум сегодня свободен, миледи.
— Я предполагала, что грум повезет мисс Генриетту, мистера Джеймса и няню на пикник.
— Очень хорошо, миледи.
— Так вы скажете садовнику, чтобы он срезал цветы?
— Да, миледи.
Воцарилось молчание. Дона улыбалась про себя: ему явно не хотелось ехать. Возможно, он условился о тайной встрече со своим другом — там, в лесу, в низине. Что ж, это от него не убежит.
— Велите разобрать мою постель и задернуть занавеси. Я хочу отдохнуть, — бросила Дона и вышла из комнаты.
Уильям поклонился. Удастся ли ей усыпить его бдительность, если у него возникли какие-то подозрения? Доне казалось, что он поверил ей.
Она поднялась наверх и прилегла на кровать. Через некоторое время Дона услышала стук экипажа во дворе и оживленную болтовню детей по поводу неожиданного пикника. Карета выехала по подъездной дороге, звуки смолкли. Затем послышалось, как лошадь зацокала по булыжнику. Дона поднялась, вышла из комнаты в галерею, окна которой выходили во двор. Она увидела, как Уильям садится на лошадь, поставив перед собой на седло огромный букет цветов. Ей удалась ее хитрость!
