Джон прочитал статью в «Пост», поговорил с Поппи, искренне переживавшей за сестру, и с жителями городка, чьи мнения об этой истории разделились. Он на собственном опыте убедился, что Терри Салливан способен на любую ложь, и хотел знать правду. Джон Киплинг был настоящим журналистом. И теперь, когда Лили Блейк вернулась в родные края, он решил докопаться до истины.
Улыбнувшись, Джон взмахнул веслом и поплыл домой.
Лили спала очень крепко. Проснувшись, она целую минуту не могла понять, где она, и потом еще несколько секунд — почему. Но затем на нее нахлынуло все сразу. Она крепко зажмурилась, стараясь отогнать мучительные образы, но они уже стали частью ее самой.
Решив, что, если заняться делом, неприятности отступят, Лили поднялась с постели и подошла к винтовой лестнице, ведущей из спальни вниз. И мгновенно почувствовала облегчение. На нее волшебным образом подействовали сами стены этого дома. Дом был полон светлых воспоминаний о бабушке Селии, которую она навещала здесь еще маленькой девочкой.
Первые пятьдесят лет своей жизни Селия Сент-Мэри провела в сотне километров отсюда — в захолустном городке в штате Мэн. Она рано овдовела и, чтобы прокормить себя и Мейду, работала бухгалтером на лесопилке. В свободное от работы время она вытаскивала из разных неприятных историй своих непутевых братьев. Замужество Мейды оказалось удачным. Джордж Блейк был обладателем не только преуспевающего семейного предприятия, но и доброго сердца. Вскоре после женитьбы он купил участок земли для Селии и выстроил здесь дом.
Домик был небольшим. Но Селии большой и не был нужен. С нее хватало и того, что у нее наконец появилось собственное жилище.
Селия Сент-Мэри приехала в Лейк-Генри с небольшими сбережениями, которые с годами заметно выросли. Она завела друзей, вступила в клуб садоводов и в историческое общество. В свои семьдесят она жила полнокровной жизнью. Чем еще объяснить появление на кухонной стене чучела огромного окуня, собственноручно пойманного Селией. Стену гостиной украшало искусно сплетенное ею макраме.
Селия, расцветшая в пору своей осени, всегда вставала на сторону Лили в ее спорах с Мейдой. Ту малую толику уверенности в себе, которую Лили вынесла из детства, она обрела в широко раскрытых объятиях бабушки. Селия умерла шесть лет назад, но, сидя на верхних ступеньках лестницы, Лили живо чувствовала тепло ее объятий. К тому же она была в ночной рубашке Селии, длинной, мягкой и все еще пахнущей жасминовым маслом для ванны, которым пользовалась Селия.
Было девять утра. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, падали на пестрый коврик. Лили закуталась в вязаную шаль, спустилась вниз и, ступив босиком на солнечный блик на полу, ощутила его тепло.
С озера донесся крик гагар. Услышав знакомый звук, Лили радостно распахнула дверь навстречу сияющему миру. За спиной у нее вставало утреннее солнце, в озере отражалось темно-синее пока небо. Огненно-красная и золотая листва деревьев ярко выделялась на фоне елей и сосен.
Лили босиком сбежала по холодным деревянным ступенькам к воде. Устроившись в углублении между корнями сосны, она затаилась и стала ждать.
Когда гагара крикнула снова, Лили устремила взгляд в сторону Элбоу-Айленда и увидела ее. Вернее, их — двух птиц. Лили кинулась в дом за биноклем. Вернувшись, она заметила у причала маленькую моторную лодку.
Лили похолодела. Сидящий в лодке человек смотрел прямо на нее. Растрепанные темные волосы, квадратная челюсть, форму которой не скрывала короткая бородка, пристальный любопытный взгляд. Лили знала этого человека, знала давно. И он ее знал.
Потрясенная и разозленная тем, что ее тайное убежище так быстро обнаружил человек, которого она имела все основания ненавидеть, Лили помчалась обратно в дом, придвинула к стене стул, взобралась на него и сняла с крюка ружье Селии. Когда она выбежала во двор, Джон Киплинг уже прошел половину пути до дома.
— Ни шагу дальше! — крикнула Лили. — Здесь моя земля. Ты вторгся в частное владение.
Джон остановился, осторожно поставил на землю большой коричневый пакет, потом медленно повернулся и направился к лодке. Он был босиком, в серой фуфайке и шортах. В иных обстоятельствах она бы по достоинству оценила его ноги.
— Стой! — скомандовала она. — Что в пакете?
Он остановился:
— Свежая еда — яйца, молоко, овощи, фрукты. У тебя дома одни консервы.
— Откуда ты знаешь?
— Мне сказала об этом женщина, которая приглядывает за домом. Она тетка моей секретарши.
— Сказала? А что еще она с-сказала?
— Она сказала об этом только мне и только потому, что я сам ее спросил.
— Откуда ты узнал, что я приехала?
— В час ночи я видел свет фар. Его трудно не заметить.
— Но с дороги дома не видать. Ты в час ночи шатался где-то поблизости?
— Мне не спалось.
— А теперь приносишь мне еду.
— Убери ружье, давай поговорим.
Она опустила ствол.
— Чего ты хочешь?
— Помочь тебе.
Лили недоверчиво хмыкнула:
— Помочь? Ты же журналист. И к тому же старший брат Д-донни.
— Когда это случилось, меня здесь не было.
— Какая разница? Ты все равно выгораживал бы своего братца, как это делал твой отец, твои дядья и двоюродные братья.
— Донни был трудным подростком. И у него уже были приводы. Он получил бы вдвое больше, если бы не сказал, что ты его подговорила. И ему поверили.
— Но это было ложью.
— Знаю. Он сам мне об этом сказал. Я навещал его в больнице за день до смерти.
Донни Киплинг получил срок за угон машины, в котором якобы участвовала Лили. Через два года он сел за кражу со взломом. Еще через три года он разбился на машине, удирая от полиции, и неделю спустя умер в больнице. С тех пор прошло десять лет.
— Мне жаль, что так случилось, — сказала Лили.
Но Джон, казалось, не слышал ее.
— До десяти лет Донни был образцовым ребенком. Это я был плохим. Тогда меня выставили из дому, а Донни остался и занял мое место. — Джон посмотрел ей в глаза: — После смерти Донни отец изменился. Он очень страдает.
Несколько лет назад она мельком видела Гэса Киплинга. Он показался ей старым и сломленным.
Лили покосилась на пакет с едой:
— Выходит, ты принес это в знак раскаяния?
Джон хмыкнул, потом вздохнул:
— Выходит, так.
— У меня нет времени на болтовню. Я хотела здесь спрятаться. Ты меня выследил. Мне нужно уезжать.
— Не нужно. Это останется между нами.
— Между нами и кем еще? «Пост»? Твоей газетой?
— Я никому не скажу.
Лили по-прежнему недоверчиво глядела на него.
