Отужинав, мы снова погрузились в молчание. Чарли убрал со стола, а я принялась за посуду. Потом он вернулся к телевизору, а я, покончив с работой — посудомоечной машины в доме не было — неохотно побрела наверх делать математику. Кажется, такие вечера войдут у нас в традицию.
Эта ночь, наконец, прошла спокойно. Я просто провалилась в сон от усталости.
Неделя пролетела без происшествий. Понемногу я привыкала к новой школе. К пятнице уже знала всех учеников, если не по имени, то хотя бы в лицо. На физкультуре ребята из моей команды больше не давали мне пас и быстро заслоняли, если противник бил в мою сторону, надеясь воспользоваться «слабым звеном». Я, в свою очередь, благодарно старалась убраться с дороги.
Эдвард Каллен так и не появился.
Каждый день я с тревогой ждала появления Калленов в столовой, и лишь убедившись, что их четверо, могла расслабиться и присоединиться к общему разговору. По большей части за нашим столом обсуждали предстоящую поездку в прибрежный океанический парк-заповедник Ла Пуш, организацией которой занимался Майк. Через две недели я должна была отправиться туда вместе со всеми — правда, скорее из вежливости, чем из интереса. Все-таки пляжи должны быть сухими и жаркими.
Всю неделю я спокойно ходила на биологию, уверенная, что Эдварда в классе не увижу. Насколько мне было известно, он совсем бросил школу. Я старалась не думать о нем, но меня никак не оставляло беспокойство по поводу того, что я была как-то причастна к его исчезновению — казалось бы, совершенно нелепое.
Мои первые выходные в Форксе также прошли без происшествий. Чарли, не любивший проводить время в пустом доме, по привычке ушел на работу. Я сделала уборку, приготовила уроки на несколько дней вперед и написала маме фальшиво бодрое письмо. В субботу я побывала в библиотеке, но в ней было так мало книг, что я не стала даже заводить карточку. Придется назначить день, съездить в Олимпию или Сиэтл и найти хороший книжный магазин. Я прикинула, сколько бензина сожрет мой пикап за эту поездку, и содрогнулась.
Дождь тоже особо не докучал, и я спала спокойно все выходные.
В понедельник утром на школьной парковке со мной уже здоровались. Я не помнила всех имен, но кивала и улыбалась в ответ. Стало холоднее, но, к счастью, не было дождя. На английском Майк привычно занял место рядом со мной. Нам неожиданно дали контрольную по «Грозовому перевалу» — вопросы были легче легкого.
В конце концов, мои дела шли лучше, чем я того ожидала. Я даже представить себе не могла, что буду чувствовать себя здесь настолько комфортно.
Когда мы вышли из здания, в воздухе кружили белые хлопья. Вокруг слышались возбужденные крики. Ветер кусал мне нос и щеки.
— Вот здорово, — сказал Майк. — Снег идет!
Я смотрела на крошечные ватные шарики, которые беспорядочно вертелись вокруг моего лица и сбивались в кучки вдоль тротуара.
— Ага.
Снег. Вот и мой счастливый день.
Он удивился.
— Ты что, не любишь снег?
— Нет. В моем представлении это просто замерзший дождь. — Разве это не так? — Кроме того, мне казалось, что снег должен летать в воздухе в виде снежинок — ну, знаешь, каждая из них уникальна и все такое… А это прямо как ватные катышки с концов ушных палочек.
— Ты что, никогда раньше не видела снега? — недоверчиво спросил он.
— Конечно, видела, — я выдержала паузу. — По телевизору.
Майк засмеялся. И тут же большой ком снежной каши ударил его по затылку. Мы оба обернулись. От нас подозрительно быстро удалялся Эрик, причем совершенно не в том направлении, куда ему было нужно по расписанию. Майк, очевидно, пришел к тому же выводу. Он наклонился и принялся сгребать в кучу мокрое белое месиво.
— Увидимся в столовой, ладно? — сказала я, продолжив свой путь. — Раз уж вы тут начали кидаться всякой мокрой дрянью, я лучше пойду в помещение.
Он лишь кивнул, не отрывая взгляда от спины отступающего противника.
Все разговоры в то утро вертелись исключительно вокруг снега — это был первый снегопад в наступившем году. Я помалкивала. Конечно, снег посуше, чем дождь, но только до тех пор, пока не растает у тебя в носках.
Направляясь в столовую после испанского, я настороженно следила за мокрыми снежками, которые летали повсюду. В руках я несла пластиковую папку, чтобы в случае чего использовать ее как щит. Джессика потешалась, глядя на меня, но что-то в моем лице удерживало ее от того, чтобы самой бросить в меня снежок.
Майк нагнал нас, когда мы, смеясь, вваливались в двери столовой. Мокрый снег таял в его стоявших торчком волосах. Пока мы ждали в очереди к раздаче, они с Джессикой оживленно обсуждали снежную битву. Я по привычке взглянула на заветныйстол в углу и застыла на месте: сегодня там было пять человек.
Джессика потянула меня за рукав.
— Белла! Ау! Ты что будешь?
Я опустила голову, у меня горели уши. У тебя нет причин смущаться, повторяла я себе. Ты не сделала ничего дурного.
— Что это с Беллой? — спросил Майк у Джессики.
— Ничего, — ответила я за нее. — Я — только колу.
И я встала в конец очереди.
— Ты есть не хочешь? — спросила Джессика.
— Меня немного тошнит, — сказала я, опустив голову.
Я подождала, пока они укомплектуют свой обед, и пошла вместе с ними к столу, не поднимая глаз от собственных ботинок. Я маленькими глотками прихлебывала колу, а желудок сводили судороги. Майк дважды с излишней заботой спросил меня, как я себя чувствую.
Я сказала ему, что ничего страшного, но про себя прикинула: а если разыграть эту карту и взять у медсестры освобождение от биологии?
Просто смешно. Не надо убегать.
Я решила позволить себе один взгляд на семейный стол Калленов. Если Эдвард опять так же на меня смотрит, я пропущу биологию, как последняя трусиха.
Я склонила голову и потихоньку покосилась на них из-под опущенных ресниц. Никто на меня не смотрел. Я слегка выпрямилась. Они смеялись. Волосы Эдварда, Эмметта и Джаспера были совершенно мокры от таявшего снега.
Элис и Розали отпрянули, когда Эмметт встряхнул головой, разбрасывая капли воды во все стороны. Как и остальные, они наслаждались первым снегом — ну, разве что выглядели при этом как в кино.
Но, помимо смеха и игривого настроения, была еще какая-то перемена, и я никак не могла ее уловить. Я изучала Эдварда пристальнее, чем остальных. Его кожа немного порозовела (может быть, он только что играл в снежки?), круги вокруг глаз выделялись не так резко. Но кроме этого, было что-то еще. Я напряженно вглядывалась, стараясь понять, в чем дело.
