скорее, мои. Или, может быть, садовника? А если вдуматься, то несчастной Татьяны по изуродованному мужу. Неожиданно я вдруг поняла, что в корнеплоде нет никакого подтекста и положили лук просто чтобы я использовала его по прямому предназначению.
– Дотрахалась! – констатировала я и отбросила луковицу в траву. Дальнейшее изучение содержимого рюкзака повергло меня в ужас. Замотанные в полиэтиленовый пакетик спички, рыболовное снаряжение, которое я опознала по поплавку, и топорик с перочинным ножом красноречиво говорили о том, что Вадим решил устроить мне проверку на выживаемость.
То, что рюкзак был собран им специально для меня, я уже не сомневалась. Муженёк заранее позаботился об этом и забросил его в вертолёт.
– Вертолёт! – повторила я вслух, восстанавливая в памяти по кусочкам события прошедшей ночи и утра.
«Взобраться в вертолёт мне помогли Вадим и сын пилота Федора, – вспоминала я. – Супруг как-то проболтался, что эти двое у него на особом счету, и выполняют ответственные поручения. Что было такого ответственного в том, чтобы транспортировать меня домой?»
Я стала укладывать вещи обратно в рюкзак. Он оказался забит ими полностью, а на траве ещё лежали консервы, топор и нож.
– Господи! – простонала я и снова вытряхнула всё на землю.
С горем пополам утрамбовав свой багаж, я приложилась к бутылке. Допив, а вернее пролив, остатки воды, я решила взобраться на дерево и осмотреть окрестности оттуда. Уверенная, что обязательно увижу что-то такое, что меня обнадёжит, я принялась штурмовать ближайшую сосну. Однако на деле взобраться на дерево оказалось задачей невыполнимой. До веток было высоко, а ствол был весь в смоле. Перепачкавшись и изрядно ободравшись, мне пришлось отказаться от своей идеи, и я уселась на землю, решив ждать. Чем ближе был вечер, тем больше я приходила к уверенности, что за мной вернутся, и Вадим просто решил так меня попугать. А как иначе? Но сумерки сгущались, а вертолёт всё не летел. Пару раз мне вдруг начинало казаться, что слышу гул. Тогда я вскакивала и бежала на середину поляны, но возвращалась ни с чем.
Когда солнце скрылось за холмами, начали одолевать комары. Я полезла в рюкзак за репеллентом. Как назло, средство оказалось на самом дне, и мне снова пришлось вытряхивать нехитрые пожитки прямо на траву. Густо намазав лицо и шею спасительным кремом, я вдруг поняла, что очень голодна. Вооружившись ножом, я достала банку тушёнки. Может кому-то показалось бы странным, но мне никогда не приходилось открывать консервы. Я покрутила банку в руках, поставила на землю и попыталась прорезать крышку. Банка переворачивалась, но проколоть жесть мне так и не удавалось. Разозлившись, я швырнула её в кусты, разорвала пакет с сухарями и стала грызть кусок сухого хлеба. Смешавшись со слюной, во рту образовалась кашица, по консистенции напоминающая глину. От затеи утолить голод сухарями пришлось тоже отказаться. «Ничего не случится, если поголодаю, – успокаивала я себя. – Только на пользу – давно собиралась».
«Костёр!» – эта мысль вспышкой возникла в идущей кругом голове.
«Вдруг вертолёт прилетит в темноте? Как они найдут поляну? А если не прилетит? – со страхом гадала я. – То тогда тем более нужен огонь!»
Я вскочила на ноги и отправилась собирать дрова, чтобы разжечь спасительный костер.
Глава 6
Пророчество из сновидения
Быстро темнело. Из низин потянуло сыростью. Я присела, взяла попавшуюся под ноги сухую ветку и положила сверху собранного хвороста, который несла на согнутой в локте левой руке. Идти стало тяжелее. Торчащий в разные стороны сушняк, цеплялся за кустарник. Донимали комары и мошки. Они попадали в нос, в рот и в глаза. Пару раз я бросала хворост и начинала яростно отмахиваться от невидимых в сумерках насекомых. Невзирая на толстый слой репеллента, от которого стягивало нежную кожу, кровососы умудрялись кусать шею, запястья и уши, а так же закрытые одеждой участки моего уставшего от непривычной нагрузки тела. Наконец, я не выдержала, бросила дрова под ноги, развернулась и устремилась с воем назад. Я пробежала совсем немного. Это можно было назвать разбегом, прерванным столкновением с деревом. Одна из веток больно стеганула по глазу. Больше от неожиданности и страха за зрение, чем от боли, я закричала. Потом корчилась на земле и плакала навзрыд, размазывая по лицу смешавшиеся с репеллентом слёзы. К боли прибавилось жжение. Я слишком поздно поняла, что сделала только хуже. Жжение стало невыносимым. Перепуганная перспективой возможной слепоты, я вскочила на ноги и стала спешно снимать куртку. Замок не поддавался. Жирные подушечки пальцев соскальзывали с его язычка. Тогда я стянула куртку через голову. Комары тут же усеяли спину и грудь. Не обращая внимания на укусы, я вытащила край футболки из штанов и стала протирать им глаза. Слёзы катились градом. Может это и помогло, так как вскоре стало немного легче. Но теперь кожа горела от потертостей. Попытка снова надеть куртку удалась не сразу. Она перекрутилась, и я долго не могла вставить голову в ее горловину, попадая то в один, то в другой рукав. Когда же, наконец, мне удалось справиться с этой незатейливой задачей, я не нашла карманов и поняла, что надела куртку наизнанку. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что непроизвольно подвываю в такт своим действиям. Наконец, наощупь приведя себя в порядок, я побрела в сторону поляны. Комары и мошки основательно завладели позициями на открытых участках моего тела. Тут я поняла, что уже не чувствую их укусов, но продолжала неравный бой с несметной тучей кровососов. Я шла, то и дело шлёпая себя по лицу и ощущая ладошкой раздавленные трупики мерзких тварей, натыкалась на деревья, а поляны всё не было. Страшно хотелось пить. Ещё сильнее хотелось умыть лицо. Я остановилась и огляделась. Кругом гудевшая комарами темнота.
Я запрокинула голову назад, увидела холодные звёзды, видневшиеся в просвете между кронами высоких сосен, и завыла:
– Мамочка!
Сзади раздался хруст и рык. Я услышала наводящее ужас сопение хищника и побежала, боясь обернуться. Но сделала лишь пару шагов и запуталась в каком то кустарнике. Дорогу забором преградили ветви. Тогда я повернула вправо и снова устремилась в пугающую темноту. Несколько раз, налетев на стволы деревьев, я споткнулась и упала.
– Ма-ма-а! – в бессилии взывала я о помощи свою родительницу, молотя по земле кулачками, пока запястьем не угодила по еловой шишке. Боль вернула способность думать. Я села и обхватила колени руками. Как ни крути, но нет никакого смысла сейчас куда-то идти. Я только потеряю силы, которые и так уже на исходе. Нужно ждать рассвета.
