– Да, Наташ, давай-ка лучше хорошую! – улыбнулся Макс. – Ну их, эти плохие…
– А хорошая… – Наташа выложила на стол бумаги из папки. – Вот. Это договор на продажу «Цны» и платежные документы. За нашу фирму мне удалось получить три миллиона долларов. Да, я знаю, – это очень мало. Это в лучшем случае десятая часть нынешней реальной стоимости завода, но… в известных вам обстоятельствах, ребята, большего добиться я, честное слово, не могла. Эти три миллиона – все, что у нас осталось.
– Наступили трудные времена, – беззаботно ухмыльнулся Марат, – остался последний мешок денег.
На него дружно шикнули, и все опять повернулись к Наташе.
– Я подвела вас, ребята, поэтому будет так. Эти деньги – общие, и каждый из вас волен распорядиться своей долей так, как он сочтет нужным. Но прежде чем мы с вами разделим этот последний мешок, я хотела бы сказать вот что. Вы – замечательные партнеры и отличные друзья. Мне было очень легко и радостно работать с вами. У нас была прекрасная команда – дружная, высокопрофессиональная, творческая. Вы все способны на очень многое, и не ваша вина в том, что все так внезапно оборвалось… И мне обидно, ужасно обидно, что наша «концессия» теперь распадается!…
Наташа остановилась и опустила голову – ей трудно было говорить.
– В общем так, ребята, – после паузы подняла глаза Наташа. – Есть два варианта. Первый – вы забираете свои деньги и уходите. Это ваше право, и никто не посмеет вас а это осудить. Второй – вы оставляете свой пай в деле, и мы с вами пытаемся начать все заново. Я не знаю, чем мы будем заниматься, никаких идей по этому поводу у меня лично нет. Но я уверена – они есть у вас! И еще. Рискну предположить, что кто-то решит так, а кто-то иначе. Возможно сегодня нас останется уже не восемь человек, а шесть, или четыре, или вообще – двое… Так вот. Пусть те, кто захочет уйти, знают – в любой момент они смогут вернуться, и им будут рады. Ну, вот вроде и все… Теперь – думайте и решайте.
Она отошла от стола и села в сторонке, словно давая понять «концессионерам», что она никак не намерена влиять на их решение. Взглянула на Колю – он незаметно подмигнул ей. Мол, не дрейфь, все будет нормально!
За столом повисла тишина. То, что предложила Наташа, безусловно, требовало осмысления.
Секунды бежали, а концессионеры, переглядываясь украдкой, продолжали молчать. Как показалось Наташе, никому из них просто-напросто не хотелось высказываться первым.
– Да что тут думать! – буркнул, наконец, себе под нос Петр. – Лично мне, например…
– Лично тебе, Петя, – перебил его Гуральник, – а так же и всем прочим, я готов кое-что объяснить, чтобы было понятнее. А вы слушайте сюда внимательно, чтобы потом ни о чем не жалеть. Значит, так. Три миллиона на восьмерых – это по триста семьдесят пять тысяч на нос. Если вложить эти деньги… ну, скажем, под пять процентов, это даст… – он задумчиво взглянул на потолок, – это даст восемнадцать тысяч семьсот пятьдесят долларов годового дохода. Или другими словами – более полутора тысяч в месяц! Подумайте: полторы тысячи баксов ежемесячно – просто так и до самой смерти! Кто из вас до этого имел такие деньги? – Гуральник со скрипом повернулся на стуле и без улыбки, исподлобья взглянул на Наташу. – Это, кстати, относится и к тебе – к вопросу о вине перед коллективом и всеобщем разбитом корыте! – Он опять повернулся к столу и продолжил. – Так вот. Вы спросите меня: Леня, а с чего это ты тут вздумал упражняться в арифметике, мы тоже умеем делить и умножать! А я вам отвечу: я хочу, чтоб перед тем, как вы все хором завопите «я остаюсь!», каждый из вас полностью осознал, от чего он отказывается.
– Хорошо, Леня, я осознал! И все-таки – я остаюсь! – засмеялся Петя.
– Я тоже!
– И я!
– И я! – один за другим выкрикивали «коцессионеры».
– А ты-то сам, Гурвинек? – как когда-то на заводе, ехидно спросил Леню Марат. – Неужели предпочтешь за полторы штуки на диване валяться?
– Зря ты так, Мара, – покачал головой Гуральник. – Полторы тысячи долларов – очень хорошие деньги! Я думаю, моя Сонечка была бы просто счастлива… Да… Но, черт возьми, все-таки лично мне тоже больше нравятся три миллиона!
– Так что – выходит, все «за»?… – растерянно улыбаясь, спросила Наташа.
– Еще бы! Кто бы сомневался! Все как один! Даешь! – радостно загалдели все.
– Ребята, а чем мы будем заниматься?
– Интернет-технологиями! У меня на этот счет есть парочка любопытных мыслишек…
– Вычислительными системами! Ведь если разобраться, то рабочие станции…
– Программированием, ребята! Знаете, сейчас на рынке специальных программ…
– Торговать надо, босяки! С капиталом в три «лимона» можно такое закрутить!… – наперебой, заглушая друг друга, возбужденно кричали «концессионеры».
– А назовем новую компанию – «Цна-2»! – предложил Макс. – Согласны?
– Нет, Максик, не получится… – засмеялась Наташа.
– Почему?
– Дело в том… – Она быстро взглянула на Колю и по его улыбке поняла – он не против. – Дело в том, что очень скоро Цыбиной Натальи Александровны не будет!
– Как это?! Ты что – уезжаешь?… – удивился Дима.
– Нет, Димочка, я, как и вы все, остаюсь, но… – Наташа с загадочным видом обвела взглядом растерянные и настороженные лица друзей и не сдержалась, прыснула в ладошку и захохотала. – Я скоро стану Ярославцевой!!!
– Вот это да! Поздравляем! Молодцы, ребята! – накинулись на Колю с Наташей концессионеры.
– Тогда – «Яна»!!! – что было мочи, перекрывая всех, заорал Макс. – Мы назовем нашу компанию «Яна»! Идет?!!
– Идет! – крикнул Марат. – Конечно идет! Кстати, ребята, такая речка тоже есть – в Якутии!
– А где шампанское? Шампанское, говорю, где? А ну, давай его сюда! Никола, да не стой ты столбом! Тащи бокалы!…
В мгновение ока появились бутылки, фужеры… Хлоп! – ударила в потолок пробка, а за ней – вторая, третья. Пенистые струи с веселыми брызгами ударили в звенящий хрусталь и вскипели тысячами пузырьков под радостные крики:
– Счастья вам, ребята! За вас!! За вашу любовь!! За «Яну»!!!
Наташа, оглушительно счастливая, поднесла бокал ко рту, и вдруг…
«Яна!!!» – молнией полыхнуло у нее в мозгу и разом всплыло четко, как на фотографии. Старая подмосковная больница, несчастный Митрохин и его безумный неистовый вопль: «Яна?… Скажите, вы – Яна?!!»
Глоток шампанского застрял в горле, по коже пробежали ледяные мурашки и, совершенно растерявшись, она беспомощно подумала: «Господи, да что ж это за наказание такое?… И когда все это закончится!…»
И тут же следом вспомнилось – рядом, в соседней комнате, между шкафом и стеной стоит обшарпанный черный чемоданчик. Стоит. Просто стоит – или?…
