Поколебавшись, она кивнула.
— Боюсь, что ты прав.
— Ну, а я никогда им не был, — честно признался он. — Я был отвратительным отцом и совершенно негодным мужем. Я любил тебя, хотя и знал, что не смогу вырастить тебя. — Он помолчал. — В глубине души я понимал, что мне нельзя привязываться к тебе, и тем более позволить тебе привязаться ко мне, я ведь знал, что в любую минуту ты можешь остаться одна. Даже тогда эта мысль сводила меня с ума. Когда я отправлялся в свой истинный мир «плаща и кинжала», я попросту сбегал от тебя.
— Сбегал? — Джейми мельком взглянула на Николаса, потом снова перевела взгляд на отца.
— Да, — и от тебя и от себя самого, если ты сумеешь это понять. — Он вздохнул. — Как ты думаешь, почему твоя мать покончила с собой?
— Я знаю, почему умерла мама, — тихо сказала она. — Она думала, что ты ее не любишь.
— Она знала, что я не люблю ее, — поправил он. — Твоя мать стала жертвой системы, она оказалась в нужное время там, где надо, и попалась на крючок. Ей выпала роль, для которой она не была создана, и она не вынесла.
Джейми казалась смущенной.
— Вот как все было, принцесса, — сказал он. — Мне была нужна «крыша», и Фрэн Колби должна была создать мне ее.
— А я? — с опаской спросила Джейми. — Я тоже была частью твоей «крыши»?
— Ответ ты и сама прекрасно знаешь, — хриплым голосом ответил он. — Тебя я всегда любил. Хорошего отца из меня не вышло, до твоего рождения я вообще был убежден, что дети — совершенно лишнее в моей жизни. Но все изменилось в тот миг, когда я впервые взял тебя на руки. Ты была единственной отрадой этого брака.
Джейми, моргая, отвела глаза в сторону.
— Мама так не думала, — мрачно заметила она.
Линд слегка сжал ее руку.
— Твоя мать заболела, принцесса! Не ее вина, что она не смогла быть тебе настоящей матерью.
— Я убеждала себя в этом все годы, — запинаясь, сказала она. — Она не знала, что делает, она не виновата, но и я не виновата…
— Ты и не была ни в чем виновата, — резко оборвал ее отец. — Разве твоя вина, что мать заболела. Я подозреваю, что все началось еще до твоего рождения.
— Я так мучилась, думая, что это я такая плохая, — сказала Джейми. — Сначала мама, потом ты…
— У меня не было выбора, — нахмурился Линд. — Такая уж у меня работа. Мне пришлось это сделать, ведь я давно влез в эту шкуру.
— Но я же этого не знала, — сухо заметила Джейми. — Я знала только одно — мама оставила меня, а потом и отец бросил. Сперва мне говорили, что ты умер, потом — что растратчик, что ты скрылся в Европе с дедушкиными деньгами. Но я ничему не верила, не мог ты натворить все это и запросто кинуть меня, оставить одну… а потом я нашла твой рундук…
— Рундук?
— Да, твой армейский рундук, — подтвердила она. — Он стоял на чердаке нашего дома. Однажды я случайно наткнулась на него — там было полно писем, открыток, подарков, словом, все, что ты посылал мне, а они прятали в этот сундук. В тот же день я ушла из дома. И больше туда не возвращалась.
— Это твой дом, — напомнил он.
Она покачала головой:
— Ну и что? Это ничего не значило, да и не значит. — Помолчав, она добавила: — У меня был твой рундучок, он и сейчас, представь себе, у меня.
— Правда? — Он не знал, что и сказать.
Джейми кивнула.
— Он всегда был со мной. Ведь это было единственное, что осталось мне от отца, до той ночи в Триполи.
— Зато теперь у тебя есть я, — сказал он.
— Надолго ли?
— Навсегда, — ответил он. — Не важно, где я и что со мной, сердцем я всегда с тобою.
— Значит, домой ты не вернешься, — заключила она с горечью.
Покачав отрицательно головой, он сказал:
— Не могу, такая уж у меня работа, Джейми. Это единственное, что я умею делать. Я такой, какой есть, тут уж ничего не поделаешь.
Джейми была готова разрыдаться.
— Ну, если ты не собираешься возвращаться с нами в Штаты, куда же ты поедешь?
— На Ближний Восток, — без колебаний ответил он. — Я отдал ему много лет и не могу позволить, чтобы партию разыграли без меня. Кроме того, я, знаешь ли, обнаружил, что уже куда лучше говорю по-арабски, чем по-английски.
— Но неужели ты вернешься в Ливию? — ужаснулась Джейми.
— Нет, конечно! Но ведь есть еще Ливан, Иран, Сирия, да и другие страны с сильными террористическими традициями.
— И ты даже не приедешь на нашу свадьбу?
Он улыбнулся.
— Я буду там, принцесса, душою. — Он перевел взгляд на Николаса. — Присматривай получше за моей дочуркой — я ведь проверю.
— Буду стараться, — пообещал Николас.
— А я-то надеялась, что ты будешь с нами в этот торжественный день и отдашь меня в руки счастливому жениху, — сказала Джейми.
— Да разве у меня поднимется рука — отдать тебя кому-то? — пошутил Линд.
Джейми медленно встала.
— И мы больше никогда не увидимся?
— Посмотрим, — сказал Линд и повернулся к Николасу: — Когда вы улетаете?
— В конце недели, — ответил Николас. — Остановимся ненадолго в Париже, чтобы решить кое-какие дела и кое о чем позаботиться.
— Позаботься о ней.
— Конечно.
Когда Линд, устало откинувшись на подушки, снова забылся сном, они тихо вышли из комнаты.
— Я и не думала, что снова потеряю его так быстро, — призналась Джейми, когда они с Николасом шли по длинному коридору. — Я так хотела, чтобы он был на нашей свадьбе…
Улыбнувшись, Николас обнял ее.
— Мне почему-то кажется, что он будет, — сказал он. — Так или иначе.
Лига Плюща — союз студентов старейших университетов, выпускники которых на протяжении ряда поколений составляют деловую и правящую (чиновную) элиту США.
Газеты. Старые (фр.).
Да, да, мадемуазель. Старые (фр.).
Спасибо. Большое спасибо (фр.).
Законы Мэрфи — в России существует иное название этих саркастических законов — Законы подлости; как известно, первый из них гласит, что бутерброд всегда падает маслом вниз (примеч. перев.).
Арман — имя Armande и слово armande в переводе с французского означают большой, огромный (армада) (примеч. перев.).
Герой (англ.).
Нуль, ничто (англ.).
