все отпуск. Знаешь же, когда попадаешь в комнату отеля, сразу хочется что-нибудь спиздить.
– У меня никогда такого не было.
– Серьезно? Тебе стоит попробовать. Охеренное чувство.
Они подъезжают к старому обветшавшему зданию, и Пайпер даже удивляется, увидев неприметную вывеску.
– Это точно гостиница?
– Одна из лучших, – гордо отвечает Гэри. – Я здесь всегда останавливаюсь, когда бываю в Дублине.
– И сколько раз ты бывал в Дублине?
– Два.
Пайпер смотрит на него внимательно и начинает давиться смехом. Он хмыкает в ответ и хватает ее за руку.
– Никаких комментариев, – требует он, – а то я на тебя сяду.
– Ну я же на тебе сидела, и ничего, не умер.
– Хочешь проверить разницу в весе?
– Вот зачем ты на самом деле в спортзал ходишь, – уже хохочет Пайпер.
– Дождусь, пока заселимся, – Гэри наклоняется к ее уху, – и покажу тебе, зачем на самом деле я туда хожу.
До номера Пайпер добирается у него на руках.
* * *
Вечером, когда уже падают с ног после долгой прогулки, они заворачивают в паб около отеля. Здесь пабов больше, чем во всем мире, и они прошли мимо десятков других, но выбрали такой, чтобы возвращаться было недалеко. Вернее, ползти, потому что Гэри и Пайпер решают надраться так, будто сегодня последний день на Земле.
Идея на самом деле неоднозначна: с одной стороны, они в Ирландии, и как тут не надраться, с другой – Гэри весь день ждет, что Пайпер будет говорить по-ирландски, а пьяной она уж точно ни слова из себя не выдавит.
Их встречает полупустой паб и молодой бармен, который мрачно протирает стаканы и смотрит на них волком.
– «Гиннесс»? – кивает он.
– А «Килкенни» есть? – Гэри словно не замечает его настроения: он подсаживает Пайпер на стул у стойки и усаживается рядом. – Маленькая, ты сама выбираешь.
Пайпер совершенно не разбирается в ирландском пиве, но видит на кране какое-то знакомое название.
– «Мерфис», – говорит она. – У вас же есть, да?
Бармен тихо присвистывает и бормочет что-то неразборчивое, но совершенно точно ирландское – эти мурчащие звуки ни с чем не спутаешь.
Черт. Гэри поворачивается к ней с детским любопытством и выжидательно смотрит. Пайпер решает пойти ва-банк.
– Ordaím Murphys, – с широкой идиотской улыбкой говорит она, надеясь, что не напутала с формой глагола.
– Cad? – поворачивается к ней бармен. – Labhraíonn tú Gaeilge?
В этот раз она в целом понимает, что ему надо.
– Что он говорит? – шепчет Гэри ей на ухо.
– Удивляется, что я говорю по-ирландски.
– Так расскажи ему, что ты местная.
Бармен смотрит на нее, ожидая ответа, но пиво наливает. Пайпер напрочь забывает, как будет «да» по-ирландски. Когда тот ставит перед ней полный бокал стаута, темного, почти черного, с плотной пеной, она понимает свою ошибку. Это же самое крепкое пиво, да?
– Itheann mo mhadra an damhán alla, – выдавливает она из себя.
Бармен смотрит на нее, как на полную идиотку, а Гэри, раздуваясь от гордости, сжимает ее плечо и слезает со стула.
– О, Даван Алла я знаю, деревня же? – в восторге спрашивает он. – Пообщайся тут пока со своим, скоро вернусь.
– Он думает, что я из Ирландии, потому что я из Дублина, а я из Огайо, не выдавайте меня, пожалуйста, – выпаливает Пайпер, стоит Гэри скрыться в уборной.
– Что ты несешь? Моя собака ест паука? – переспрашивает ее бармен. – Где ты это вообще выучила?
– В приложении. Я уже три месяца учусь, и пока это все, что получается.
– Погоди, – бармен склоняется над стойкой, – твой парень решил, что ты из Дублина, и ты теперь учишь ирландский?
– Не хочу его расстраивать. Он из Манчестера, мы живем в Нью-Йорке, и ему нравится идея, что я ирландка.
– Как фамилия?
– Его? Барнс.
– Твоя, маленькая тупица.
– Нолан.
– Значит, ты ирландка. Это ирландская фамилия. – Он впервые улыбается. – А эта пинта – за мой счет.
– С чего бы?
– За то, что учишь язык. Тут половина ирландцев даже не пытается.
Когда Гэри возвращается, бармен относится к ним куда теплее, а у Пайпер убавляется пива в бокале.
– Уже подружились? – Гэри садится рядом и целует Пайпер в макушку.
– Это все ирландский.
– Cúl tóna, – бросает бармен.
– Эй, я все поняла! – Пайпер возмущенно бросает в него салфетку и поворачивается к Гэри. – Он нас ебанашками назвал!
– Так и знал, что ты здесь будешь как дома, – только улыбается тот.
Зверюга
Бикерстафф, 2011
Гэри еле дышит от усталости, но все-таки падает за руль. Джек уже спит – пусть, ему этой ночью пришлось хуже всех. Они только час как вернулись домой, и ему тоже стоило бы рухнуть, но незаконченное дело все равно не даст уснуть.
Он надеется никогда больше в своей жизни не увидеть ни одной «Альфа-Ромео». Ни новой, ни старой, ни красной, ни черной. Итальянский автопром и без того сомнительный, а теперь так и вовсе умер в его глазах. Альфа-ромео, фиаты, феррари, хуярри – все одно. Чем больше Гэри работает, тем меньше машин остается для выбора себе. Только японцы пока не подводят.
Будет смешно, если с каким-нибудь японцем его по итогу и возьмут.
Канистра с бензином глухо подпрыгивает на кочке, и Гэри выезжает на трассу в сторону Бикерстаффа. Он обещал, и последнее, чего ему хочется, – предать доверие Джима. Он ведь мог и пристрелить тогда, по сути, кто они друг другу? А он… поверил.
Спать хочется так, что глаза слипаются. Ехать всего ничего, минут сорок, но Гэри старается не торопиться и чуть притормаживает. Уснет еще, вылетит на встречку, и будет его ждать не срок, а смерть. Хотя сейчас поди пойми, что хуже: после этой сраной ночи с этой сраной «Альфа-Ромео» малой кровью никто из них не отделается.
Леон запретил читать сводки и проверять, нашли ли… Нет, нельзя об этом думать. Будут новости – им скажут. Вот тогда и стоит переживать, а сейчас только лишний раз на дороге нервничать. У Гэри и так рожа бандитская, а если будет ерзать, вообще на карандаш возьмут. И вообще, все их проблемы от нервов.
Когда видится поворот на Бикерстафф, Гэри почти выдыхает. Доехал, значит. Его рубит до невозможности, и в голову закрадывается жуткая мысль припарковаться в орешнике и поспать прямо в машине. Час, не больше, просто потому что держать глаза открытыми уже невыносимо.
Так, наверное, и стоит поступить. Главное – отнести сейчас канистру Джиму, и уж тогда-то можно будет выдохнуть.
Из последних сил Гэри поднимается на
