красивой, а вкушаемое мной кофе особенно вкусным…
Выяснилось, что я была не единственной выжившей в ту пылающую ночь в Миррор. Эта новость потрясла меня до глубины души. Были ещё два клона: парень и девушка, улизнувшие на ночь в мастерскую с целью уединиться. Парень под номером одиннадцать тысяч сто и девушка под номером одиннадцать тысяч двести двадцать восемь. Парень был моим ровесником, девушка немногим младше, я знала обоих в лицо. Они были парой. Именно на этой почве и ещё на факте того, что они оба были клонами умерших людей – бывший премьер-министр и актриса, – вокруг них устроили настоящее реалити-шоу. Их поселили в доме, в котором за ними следили вездесущие камеры наблюдения, они стали популярны среди оригиналов, жалеющих лишь о том, что у их подопытных любимчиков никогда не будет потомства, ведь девушка была стерилизована, а парень перенёс вазэктомию. Им дали имена – Арвид и Элин, в честь их оригиналов, – но не дали свободу. Спустя несколько месяцев они оба пропали без вести. До сих пор неизвестно, куда они делись: избавилось ли от них правительство или они сбежали? Загадка, навсегда оставшаяся тайной. Я же воображала себе, что эти двое всё же сбежали, к примеру, в соседнюю Финляндию, при помощи добрых людей – не таких, как Брэм, а совсем добрых, – смогли обзавестись собственным домиком в какой-нибудь глуши, наладить хозяйство и вдвоём дожить до глубокой старости…
Хонас Зарр потерял всю свою власть. Очевидно, я приложила его головой к столу достаточно сильно. Ему диагностировали тяжелую степень сотрясения головного мозга, что в сочетании с его возрастом принесло свои плоды: старик резко сдал позиции, на публике демонстрировал сильный тремор рук, дрожание губ и хромоту… Ближний круг Зарра утверждал о провалах в памяти: он как будто забывал о том, что Катарины больше нет, и никак не мог вспомнить, каким именно образом заполучил сотрясение своего мозга. Его время прошло – он стал негодным для политики и уже в конце прошлого года сложил с себя все полномочия. Однако у него остались приспешники. Они пылали страстью в своём желании продолжать дело своего бывшего предводителя: рвали и метали за политический курс “Одна семья – один ребёнок” и всерьёз собирались запустить аналог Миррор. Все их планы провалились. Впредь шведские семьи будут заводить столько детей, сколько пожелают, и клонов на их земле больше не будет. Мы обнародовали видеозаписи с флешки, отданной мне 11112. Таким образом клон человека, положившего всему этому начало, положил всему этому конец. Я решилась на этот шаг даже не потому, что политики всего мира тут и там заговаривали о “необходимости” выведения клонов, а потому, что таково было последнее желание 11112. Обнародовала не всё – отобранные и самые страшные кадры, на которых точно не была запечатлена я. Всё было сделано максимально аккуратно, совершенно инкогнито, со специального компьютера… Стоило этим видеозаписям попасть в сеть, и действующее правительство Швеции ушло в отставку, а о возможности воспроизведения клонов сразу же замолчал весь мир. Надолго ли?..
Я вздрогнула от мягкого шума колёс по брусчатке – белый кабриолет остановился впритык к моему столику. Всего лишь арендованная машина, а за неделю пребывания в этой чудесной стране уже как будто совсем наша.
– Сероглазка, готова двигаться дальше? – зубы Брэма едва уловимо блеснули лучезарной улыбкой.
– С тобой хоть на край света, – в ответ улыбнулась я.
Выпорхнув из-за столика, не забыв оставить оплату за кофе и чаевые круглыми монетками, я впорхнула в автомобиль и поцеловала того, кто подарил мне целый мир.
Что было дальше?
*** Forgiveness is salvation ***
*** Прощение есть спасение ***
С той ночи на пристани в Стокгольме я начала чувствовать себя по-другому. Как будто раньше только предполагала, что могу всё, а теперь стала знать это наверняка.
Мы уезжали долго: вплавь до Дании, спустя сутки вылетели в ОАЭ, оттуда в Индию и только уже после Индии добрались до Канады – целых девять дней в дороге. Меня поразили самолёты. Я испытывала перед ними трепет, похожий на смесь восторга и испуга, который порой испытывала в обществе Брэма. Это было необычно… Нормально ли? Не знаю. Я всю свою жизнь до тех пор прожила в состоянии “нормально для клона”, так что всё ещё не разобралась, что такое “нормально для человека”.
Брэм позаботился о той сумме, что лежала на моей карточке. Сделал какие-то транзакции через непонятные мне счета, таким способом окончательно отделив их историю существования от “фабрики клонов”. Теперь счетов-хранителей было несколько: два моих и два его – сумма поровну, я настояла на этом условии, так как изначально Брэм собирался оставить все эти цифры закреплёнными исключительно за мной. Часть суммы мы выделили на благотворительность – Брэм тщательно следил за этими важными вкладами, – часть суммы решили не трогать, ещё одну часть тратили на путешествия, и четвёртую часть Брэм выгодно вложил в какие-то акции, в которых я ничего не смыслила, как и во всём окружающем меня мире. Благодаря этим акциям, наш годовой прирост был в полмиллиона и ещё чуть-чуть, что, кажется, очень много. Спустя какое-то время мы решили инвестировать в недвижимость: купили пару вилл на островах, на которых нам понравилось бывать, стали сдавать их в аренду – каждая приносила около ста тысяч в месяц. Этот доход я полностью и совершенно смело снова тратила на благотворительность. Идея с виллами мне очень понравилась ещё и потому, что во время отдыха на них Брэм всё-таки реализовал своё желание и научил меня плавать.
Примерно спустя год я наконец начала чувствовать себя по-настоящему счастливой, полностью свободной, без единого намёка на напряжение – неторопливо, но всё же начали уходить ночные кошмары, я увлеклась рисованием, продолжала узнавать многое об этом мире вместе с Брэмом, который, как оказалось, тоже порой не знал некоторых вещей. Например того, что шампанское может “столько” стоить или что вблизи китята выглядят гигантскими. Начав ощущать и осознавать прежде неизвестную мне лёгкость, я набила себе татуировку на том же месте, что и у Брэма, только другие слова: “Forgiveness is salvation”* (*Прощение есть спасение). И дальше становилось только лучше…
Брэм поделился со мной своими мечтами. Одной из них было желание иметь “собственный угол”. Мы выбрали кажется самый красивый дом в Канаде, расположившийся в красивом месте: на берегу большого озера – с нашей стороны берега всего дюжина милейших, больших, двухэтажных домиков, а с другой стороны берега всего восемьдесят
