— Я тебя предупреждала, но ты не поверила! — усмехнулась ехидно:
— Думала, что он любит? Знаешь скольким головы заморочил, счету нет! Ты не лучше их, помни о том, — брала свой реванш за прошлое. Слов для утешения дочери Варя не находила:
— Ты, безмозглая дура! Все знала, но поверила в свою исключительность. А зря! Не стоило тебе себя переоценивать, и жила бы с Василием припеваючи, не зная бед! Скольких сменила после него, сама не припомнишь, а осталась одна, брошенная и опозоренная. Не ходи! Он не вернется к тебе никогда. Уж такой он кобель, ни на какой цепи не удержишь. Успокойся, угомонись, найди себе человека для жизни.
— Мамка! За что ругаешь? Я ради Мишки жила в этой вонючей деревне. Думала, что мы с ним навсегда вместе. Но он не звонит и не пишет, как будто похоронил меня!
— Ты у него ни первая, кого оставил не прощаясь. Он спокойно оставил жену с детьми и не поддерживал с ними никакой связи. Так там родные дети! Ты для него очередная баба. Делай вывод и не зацикливайся. Жизнь продолжается. Не теряй время.
— Мам, я заблудилась в себе и не пойму, за что на меня валит? Чье проклятье повисло?
— Не грузи себя, не придумывай! Твоя тупость всему виной! А еще научись себя в руках держать и вовремя остановиться. Помни, на Мишке свет не кончился. Прикажи себе быстрее забыть его.
— А как? Я люблю его!
— Только мне не говори глупости. Ты никого не любила, а теперь опоздала. Жила лишь увлечениями, они быстро проходят и забываются бесследно. Отвлекись на другого.
— Но у меня никого нет, — созналась дочь.
— Это ненадолго. Оглядись вокруг и все образуется, — рассмеялась Варя. И добавила:
— Не давай ему повод к торжеству над тобой, пусть не думает, что он единственный и незаменимый. Мишка не стоит ни единой твоей слезы и переживания. Радуйся, что все случилось теперь, а не позже, когда выправить что-то было бы невозможно. Да, ты уже не молода, но и не старуха. Держись и возьми себя в руки…
— А вдруг он вернется через два года? Разве такое не может случиться? — спрашивает себя Анжелка. Но в доме темно, тихо и одиноко. Молчит телефон, пусто в почтовом ящике. Почтальон проходит мимо без оглядки. Анжелка считает дни, недели, они тянутся мучительно долго. Женщина уже сама начинает понимать, что чуда не будет. Надо как-то устраивать жизнь, подумать о будущем. Ее все больше тяготит одиночество.
Деревенский люд, поругав Мишку, посмеявшись вдоволь над Анжелкой, вскоре забыл о незадачливой семье. Не только у них разладилось. В других семьях тоже ни все гладко шло. Вон и у председателя сельсовета неспроста жена в саду слезы льет. Забилась в самый дальний угол и навзрыд плачет. Нет, ни муж, сын обидел бабу. Привел в дом девку, назвал своею. Без приданого, даже без смены белья, а уже на шестом месяце беременности. Невестка ни к чему не приучена: ни стирать, ни готовить, ни убрать не умеет. Только спит до обеда. А встанет, рожу не помыв, к столу садится. Сказала сыну, что в дом бездельницу привел, тот скандалить стал. Наорал на мать. Она им обоим на двери указала. А вечером муж вернул обоих. Жене пригрозил саму в другой раз из дома выкинуть. Так и пришлось бабе у невестки в служанках быть. Та, через неделю и вовсе на шею села, обнаглела вконец. Потребовала, чтоб завтрак свекровь в постель приносила. Сослалась на токсикоз. Мол, встать не могу, тошнота с изжогой вконец извели, голову не поднять. Теперь и свекровь света не видит. Голову не поднимает, только слезы льет молча. Ждала в дом помощницу…
У пчеловода того не легче. Единственная дочь опозорила на всю деревню. Второго внебрачного в подоле принесла. Едва научили ходить первую внучку, как дочка вышла из спальни, хохоча, и объявила:
— Ну, старики, радуйтесь до упада! Второго родила! Пацана!
— Ты что сдурела? — ухватился отец за ремень. Мать дар речи потеряла.
— Иль тебе одного выблядка мало было? — пришла в себя и выдернула из-за печки каталку. Но в спальне закричал малыш. Дочь к нему сломя голову кинулась, кормить пора сына. Тут уж не до разборок.
— От кого же этот пострел? — глянул пасечник на нежданного внука. И оглядев, сказал:
— Опять от Данилки, его копия. Хорош мерзавец! Пойду ухи рвать! Сколько ж можно детей стружить и не заботиться об них. Нешто мы должны с ими маяться до гроба? Когда наша корова мозги заимеет? Ить когда успела? С избы не высовывалась, а дитенка принесла, срам единый, да и только. Как людям в глаза смотреть. Навовсе семью испозорила сука!
— Проучи ты ее, отец! Выпори бесстыжую! — выла бабка.
— Как ее тронешь, она дитенка кормит! Иль запамятовала, ить сама баба! Куда теперь денешь, коль народился, нехай живет! — обнял жену и сказал тихо:
— С внуком тебя, бабка! С новым человеком, с мужиком! Может, он хорошим мальцем вырастет. Говорят, что эти нагулянные, все, как один толковыми и умелыми вырастают. Может, и наших Бог увидит.
Коль Он дал родиться, без куска хлеба не оставит. Не выбросишь же их из дома. Куда мы денемся. Поднимем, покуда живем.
А вскоре вышла бабка на завалинку с малышом, вынесла подышать свежим воздухом. Никто в деревне не удивился и не судил семью. Их дочь, пусть корявая, грубоватая, сколько лет проработала на ферме дояркой. Хорошо зарабатывала, и в доме помогала старикам. Родила себе детей, не разбив ничью семью, ни у кого ничего не просила и не требовала. Может от того не обижали девку деревенские. Ни одного плохого слова вслед ей никто не сказал. Наоборот, помогали семье запасти дрова и сено, вовремя управиться с картошкой. А коли чего-нибудь к весне не хватало, делились люди с семьей.
— Ну почему ее нескладную, полуграмотную, с двумя нагулянными, любит деревня, а меня не понимают? Чем она лучше? — удивлялась Анжелка.
— А вон Сенюшка, сын соседки Гальки. С малолетства в хозяйстве на конях работал. Голожопым до самой зимы бегал. Теперь прораб в хозяйстве! Выучил колхоз. Первый дом себе построил. Вон какой терем в два этажа! Давно ли по нужде в лопухи бегал, теперь без галстука во двор не выходит. И только я неудельная, — вздыхает Анжелка сокрушенно.
Баба давно забыла о Тишанском, да и старик не показывался в деревне. О нем все забыли, будто и не был дед в Липках никогда.
Анжелка теперь спокойно ходила по деревне, хоть днем или в потемках, не боясь никого. Она уже не спешила домой, зная, что там ее никто не ждет и не встретит.
Но однажды утром к ней в окно постучали. Баба выглянула и увидела почтальонку. Та держала в руках письмо:
— Получи, но распишись сначала! Аж из самой Германии пришло. Вон сколько марок понаклеено и все ненашенские! — позавидовала бабе. Анжелка, спешно расписавшись, вскочила в дом. Конверт дрожал в руках. Как давно она ждала его, как вспыхнула, увидев почерк Мишки:
