Международные убийцы? Черт! С какой стати эти проклятые колумбийцы решили, что он какая-то мягкотелая южная красотка? Они забыли, что он был летчиком-асом при Понь-янге и обеспечивал воздушный коридор над Центральной Кореей. Разумеется, он был тогда намного моложе и стройнее. Выполнил более шестидесяти пяти заданий, его дважды сбивали. Это не превратило его в ниндзя, но он перенес уже одну попытку убийства и надеялся пережить и вторую.
Хотя ему и шестьдесят, и он, как говорится, перевалил уже за холм, но он никогда не строил свою жизнь на страхе — ни тогда, ни сейчас. Никогда.
К нему поспешно подошла Лоррен Джуэл, его исполнительный секретарь, и сообщила, что только что звонил президент. Он хочет, чтобы сенатор пришел сегодня вечером в Белый дом на брифинг, посвященный текущей, быстро меняющейся ситуации между картелем «Медельин» и соперничающей с ним колумбийской группировкой, угрожающей захватить власть в свои руки.
— Черт, — выругался Уиллингем. Джина ужасно огорчится, но даже он не мог проигнорировать прямое требование из Белого дома.
— Пошлите ей цветы, — сочувственно посоветовала Лоррен, словно прочитав его мысли. — Если она такая же, как и все мы, она поймет, сенатор.
— Я поступал так слишком часто в последнее время… Хорошо, шесть дюжин роз, вы знаете, какие она любит, и давайте я продиктую записку: «Я так люблю тебя дорогая, душой я буду рядом с тобой». Подойдет?
— Превосходно, — одобрила Лоррен, писавшая большинство его писем.
Они подошли к конференц-залу, откуда через закрытые двери доносился гул голосов.
— И я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о посещении этого человека из КГБ, Сандовского, вы понимаете? Пусть это останется нашим маленьким секретом, хорошо?
Он сверлил Лоррен своим пронизывающим взглядом, пока она не кивнула.
БостонТеатр «Уилбер» быстро заполнялся скупившей все билеты публикой, привлеченной шумной рекламой. Гул голосов и смех заполнили зал, билетеры продавали программки и пытались справиться с толкотней.
Преобразившаяся в пятидесятипятилетнего мужчину, Аранья взяла программу и направилась по проходу, стараясь не смотреть никому в глаза. Убийца знала, что ее мужская походка совершенна, а большое и тяжелое автоматическое оружие во внутреннем кармане пальто абсолютно незаметно.
Она осмотрелась, разглядывая разодетую толпу вокруг, и подумала, что большинство женщин, возможно, видело ее фотографии в «Вог» и «Мирабелле». Теперь никто из них даже не взглянул на нее.
Аранья села в свое кресло в третьем ряду и стала смотреть в первый ряд, где четыре кресла все еще оставались пустыми. Когда оркестр заиграл увертюру и свет в зале стал гаснуть, Аранья с тревогой взглянула на часы.
Где же он?
Тема из «Доктора Живаго» полилась из оркестра за сцену.
Валентина на мгновение подумала о Наде. Она почти ощущала ее присутствие, видела ее улыбку. Надя, казалось, излучала ободряющие волны.
Успокоившись, Валентина стала дышать глубже. Она почти не замечала присутствующих вокруг людей.
— Дорогая, — сказал Кит, обвивая ее руками. — Ты такая красивая. Если бы ты жила во времена Живаго, он не смог бы устоять перед тобой. О, Вэл, — добавил он, крепко прижав ее к груди. — Я хочу сказать тебе так много важного. Я уверен, что мы сейчас на верном пути. Я чувствую это.
— Я люблю тебя, — просто сказала она.
Первая песня близилась к завершению.
— Твой выход, — прошептал он.
Валентина внутренне собралась, воплощаясь в Ларису, и вышла на сцену, произнося свою первую реплику.
Волна аплодисментов, встретивших ее, перешла в рев. Валентина вернулась!
Во время перерыва Аранья ушла из театра.
Уиллингем не появился.
Может, он что-то заподозрил? Или его предостерегли? Или что-то еще произошло? Выйдя на улицу, Аранья направилась к свободному такси, рывком распахнула дверь и вскочила в машину. Она кипела от гнева. Придется позвонить мужу в Буэнос-Айрес и сказать, что подписала еще один контракт. Ей понадобится время, чтобы завершить эту работу.
Зал для частных приемов в «Лок-Обере» был переполнен. Артисты празднуют так же усердно, как и работают, и праздник шел полным ходом.
— Им понравилась Валентина, понравились Патрик и Вайнона, — радовался Кит, смешавшийся с толпой во время перерыва. — Мы попали в цель. Потрясающе!
— Вперед, на Бродвей! — крикнул один из танцовщиков. Другие, опьяневшие скорее от успеха, чем от шампанского, подхватили клич. Четыре месяца тяжелого труда оправдались.
Все первые рецензии были благожелательными. Упоминались некоторые недостатки, но ничего серьезного, неисправимого не было. Об игре Орхидеи в роли жены Живаго говорилось, что она разочаровала зрителей, так как не соответствовала уровню остальных ведущих исполнителей.
Валентина ощутила острую боль сочувствия к своей сестре. Она решила поговорить с Питом Мадзини. Может, режиссер поработает с Орхидеей еще и поможет ей отточить ее исполнение.
— Пит, — окликнула она режиссера.
— Вот она bellissima, без которой мы не смогли бы сотворить чудо, — приветствовал он ее. Под влиянием лившегося рекой шампанского его итальянский акцент ощущался сильнее, чем обычно.
Она отвела его в бар, где пианист играл для разодетых постоянных посетителей.
Он тяжело ввалился в пустую кабинку.
— Я слишком, слишком пьян, — сказал он ей. — Я сыт по горло этой постановкой. Я — Пьетро Мадзини, а не какой-то хулиган, которого надо душить, чтобы он подчинился.
— Душить? Пит, о чем ты говоришь?
— Странные вещи происходят, — таинственно сказал он, и в глазах его промелькнуло испуганное выражение.
— Какие вещи? Кто-то пытался задушить тебя?
— Я… я должен вернуться назад, на вечер.
— Нет! Не сейчас, Пит… Кто изуродовал твою шею? И почему? Пожалуйста, скажи мне. Я думаю, это важно. Возможно, очень-очень важно.
— Он заставил меня поговорить со старой сукой, — единственное, что сказал Пит, встал и, покачиваясь, направился в зал.
Валентина осталась сидеть на месте, ошеломленная и встревоженная. Старая сука — это, должно быть, Беттина. Она знала, что Пит только один раз ссорился с Беттиной — когда он заставил ее взять назад Джину. Она призадумалась.
Вернувшись в отель, Кит и Валентина, не торопясь, раздевались.
— Мы действительно готовы к Бродвею, — с удовлетворением сказала Валентина. — Это отмечают все рецензии… Слава Богу. Теперь ничто не сможет остановить нас, правда?
— Что могло бы остановить нас? И успех в немалой степени зависит от тебя. Милая, помнишь, как несколько лет назад ты пришла на прослушивание «Балалайки»? В тот же день я понял, что ты станешь звездой первой величины.
