Она бросила на него грозный, как она надеялась, взгляд. Тут вмешался Пат.
— А на чем основываются ваши подозрения насчет Стейси?
— Она солгала мне, когда рассказывала, где она была в ночь убийства. — Алекс пересказала им сцену, произошедшую в женском туалете Охотничьего клуба. — Я знаю, она все еще любит Джуниора. Думаю, с этим никто не станет спорить.
Мужчины обменялись взглядами, означавшими согласие.
— Она опекает отца, как наседка цыпленка, и, разумеется, не хочет, чтобы рухнула его репутация. К тому же, — со вздохом добавила Алекс, — она ненавидит меня по той же причине, по которой ненавидела Селину: из-за Джуниора. Она думает, я, как в свое время и моя мать, краду у нее его любовь.
Пат, покачиваясь с носков на пятки, позвякал мелочью в кармане.
— Когда вы псе это излагаете, звучит правдоподобно, но я просто представить себе не могу, чтобы Стейси отважилась на этот шаг.
— Кстати, все ваши последние догадки оказывались безосновательными, госпожа прокурор. Алекс с трудом села.
— Давайте вернемся к скальпелю. — У нее так закружилась голова, что ей пришлось схватиться за край стола, чтобы удержаться в сидячем положении. — Когда Рид спрашивал вас о нем. Пат?
— А вы меня и спросите. — Рид подошел и встал прямо перед ней. — Я говорил с ним о скальпеле несколько дней назад.
— Почему?
— Как и вы, хотел узнать, что с ним произошло.
— А если бы вы обнаружили его раньше меня, вы бы его уничтожили или представили в качестве улики? У него на щеке дрогнул мускул.
— Вопрос имеет чисто теоретический интерес. Среди вещественных улик скальпеля нет.
— Вы проверили?
— Еще бы. Исчез бесследно. Причем, видимо, давным-давно. Скорее всего его просто выбросили, когда дело закрыли.
— Разве не могли из уважения к Коллинзам вернуть его им?
— Чего не знаю, того не знаю.
— А сняли оставшиеся на нем отпечатки пальцев?
— Я взял на себя смелость задать этот вопрос судье Уоллесу.
— Естественно. Что же он сказал, шериф?
— Он сказал — нет.
— Почему?
— Ручка была окровавлена и вся в отпечатках пальцев Придурка Бада. Поэтому снимать отпечатки со скальпеля не имело смысла.
Они смотрели друг на друга с такой враждебностью, что Пата Частейна прошиб пот.
— Давайте-ка, пожалуй, освободим процедурную. Алекс, я отвезу вас в мотель, ведь ваша машина разбита. Вы в состоянии дойти до машины или попросить кресло-каталку?
— Я сам ее отвезу, — заявил Рид, прежде чем она успела ответить Пату.
— Вы уверены, что вам это удобно? — счел необходимым спросить Частейн, хотя почувствовал явное облегчение оттого, что Рид снимал с него заботу об Алекс.
— Поскольку шериф сам это предложил, — сказала она Пату, — пусть везет.
Окружной прокурор выскочил из комнаты, пока кто-нибудь из них не передумал. Алекс насмешливо наблюдала за его поспешным бегством.
— Неудивительно, что уровень преступности в этом округе так высок. Ведь окружной прокурор труслив как заяц.
— А шериф продажен.
— Вы читаете мои мысли. — Она сползла с края стола и довольно долго, привалившись к нему, собиралась с силами. Потом попробовала сделать шаг, но покачнулась.
— Доктор дал мне болеутоляющее. Меня от него так шатает, может, все-таки попросить у них кресло-каталку?
— А может, вы все-таки останетесь на ночь здесь?
— Не хочу.
— Что ж, вам виднее.
, Она и пикнуть не успела, как он сгреб ее в охапку и вынес из процедурной.
— Моя сумка, — она слабо махнула в сторону стола приемного отделения. Рид забрал сумку, затем, под изумленными взорами всего персонала отделения скорой помощи, вынес Алекс на улицу и опустил на переднее сиденье своего «Блейзера».
Она откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.
— Где ты был сегодня днем? — спросила она, когда они уже ехали по шоссе.
— Я уже сказал.
— Скакал верхом даже после заката?
— Выполнял кое-какие поручения.
— С тобой и по радио не могли связаться. Где ты был, Рид?
— Во многих местах.
— А именно?
— Я был у Норы Гейл.
— Д-а. — Алекс удивилась, что ей так больно это слышать.
— Нужно было допросить свидетелей той пальбы.
— Работал, значит?
— Да, помимо прочего.
— Ты по-прежнему спишь с ней?
— Иногда.
Она молила бога, чтобы тот послал ему медленную, мучительную смерть.
— Может быть, это Нора Гейл отправила одного из своих битюгов прикончить меня в знак особого расположения к тебе? — сказала она.
— Возможно. Меня бы это не удивило. Если ей что-то не понравится, она раздумывать не станет.
— Она не любила Седину, — тихо заметила Алекс.
— Верно. Но ты не забыла, что я был у Норы Гейл в ту ночь, когда умерла Седина?
— Говорят, был.
Что же. Нора Гейл еще одна подозреваемая в убийстве Седины? От этой мысли у нее заболела голова. Она закрыла глаза. Когда они подъехали к мотелю, Алекс потянулась, чтобы открыть дверцу. Рид велел ей подождать, обошел вокруг и помог выйти из машины. Обхватив ее левой рукой за талию, он поддерживал ее, пока они медленно шли к двери.
Рид отпер дверь и довел Алекс до кровати.
Она с наслаждением легла.
— Холод-то какой, — сказал он, растирая руки и ища глазами термостат.
— Да, когда я прихожу, здесь всегда поначалу холодно.
— Вчера я этого не заметил.
Они быстро взглянули друг на друга и сразу отвернулись. От слабости Алекс снова закрыла глаза. Когда она их вновь открыла, Рид рылся в верхнем ящике комода напротив кровати.
— Что ты ищешь на этот раз?
— Во что тебе переодеться на ночь.
— Давай любую майку. Неважно какую. Он вернулся к постели, осторожно примостился на краешке и снял с нее сапоги.
— Носки оставь, — сказала она, — у меня ноги замерзли.
— Ты сесть можешь?
Привалившись всем телом к его плечу, она села, и он стал возиться с ее пуговицами. Крошечные круглые пуговки, размером не больше таблеток, были обтянуты тканью платья. Их длинный ряд начинался у шеи и доходил до колен. Когда он добрался наконец до талии, он уже клял их на чем свет стоит.
Затем он уложил ее на подушку, вытянул руки из узких длинных рукавов и стянул платье снизу. С комбинацией хлопот не было, а вот с бюстгальтером вышла заминка. Но, сообразив, что к чему, он деловито и быстро расстегнул его и спустил с плеч бретельки.
— Я-то думал, у тебя только рана на голове и несколько царапин на руках.
Он, очевидно, поговорил с врачом.
— Верно.
— Тогда что все это…
Рид резко замолчал, поняв, что синяки на ее теле были засосами. Губы его скривились от жалости к ней. Ей захотелось погладить его по щеке и сказать, что все в порядке, что она вовсе не сердится на него за то, что его жадные губы страстно целовали ее, что все тело оказалось в синяках.
