— Ангус говорил мне, что собирается продолжить строительство ипподрома.
— Да, он старикан упрямый.
— И твой аэродром скоро начнет процветать.
— Было бы неплохо. К концу года я уйду с работы, — сообщил он. И, заметив ее удивление, объяснил:
— Я подал прошение об отставке. Не могу одновременно работать шерифом и заниматься аэродромом. Пора выбирать либо то, либо другое. Вот и решил выбрать аэропорт.
— Прекрасно. Я рада за тебя. Ангус говорит, ты собираешься присоединиться к его компании.
— Посмотрим. Хочу купить еще одну скаковую лошадь на страховку, которую я получил за Быстрого Шага. Думаю сам ее тренировать. Ангус обещал помочь.
Его безразличный тон не обманул ее, но она не стала расспрашивать. Будь она игроком, она бы поставила все свои деньги на этот будущий союз. Теперь от него больше выиграет Ангус, чем Рид.
— А ты? Когда ты возвращаешься к себе в прокуратуру? — спросил он.
Она сунула руки в карманы и пожала плечами.
— Еще не знаю. Учитывая мои раны…
— Как они, кстати?
— Все заживают хорошо.
— Не болят?
— Уже нет. В общем-то, я уже вполне здорова, но Грег велел мне не торопиться. Ему известно, в каком напряжении я жила последнее время. — Она поковыряла мягкую землю носком сапога. — Не уверена, что мне вообще хочется возвращаться. — Почувствовав его удивление, она улыбнулась. — Вам это покажется забавным, шериф, но недавно я поняла, как много сочувствия вызывают у меня обвиняемые. Для разнообразия я, возможно, займусь защитой.
— Станешь общественным защитником?
— Может быть.
— Где?
Она глубоко заглянула в его глаза.
— Я еще не решила.
Рид стал приглаживать ботинком только что взрыхленную землю.
— Я, э-э, читал твое заявление в газете. Ты поступила достойно, закрыв дело за недостаточностью улик, — тихо сказал он.
— В самом деле, какой смысл опротестовывать первоначальное решение суда?
— Никакого, особенно сейчас.
— Вероятно, с самого начала не имело смысла, Рид. — Он поднял голову и посмотрел на нее оценивающим взглядом. — Ты был прав, вы все были правы. Это расследование велось в личных целях. Я воспользовалась им и всеми причастными к делу людьми, чтобы доказать, что бабушка ошиблась. — Она прерывисто вздохнула. — Седина уже не может исправить свои промахи, но я-то еще могу. — Она кивнула в сторону расположенной рядом могилы, давней, заросшей травой, где у подножия плиты лежала одна-единственная роза. — Это ты положил?
Рид посмотрел на могилу Седины.
— Думаю, Джуниору было бы приятно поделиться с ней цветком. Ты же знаешь, каким он был дамским угодником. Алекс обрадовало, что он сказал это с улыбкой.
— А ведь до меня только во время похорон дошло, что это фамильный участок Минтонов. Матери понравилось бы, что она лежит рядом с ним.
— А он лежит там, где всегда мечтал быть. Рядом с Селиной, и между ними — никого.
У Алекс запершило в горле, глаза наполнились слезами.
— Бедная Стейси. Она так и не смогла пробить тропинку к сердцу Джуниора.
— Так ведь и никто другой не смог. Несмотря на свою любовь к женщинам, Джуниор был однолюб.
Не сговариваясь, они повернулись и пошли с холма вниз, туда, где стояли их машины.
— Это была твоя идея, чтобы Стейси на время переехала на ранчо? — спросил Алекс, осторожно шагая по траве.
Казалось, ему не хочется распространяться об этом. Он только утвердительно, хоть и неохотно, пожал в ответ плечами.
— Ты очень хорошо придумал, Рид. Им будет лучше друг подле друга.
Хотя дочь покойного судьи никогда уже не переменит своего отношения к ней, тем не менее Алекс могла понять и простить ее враждебность.
— Стейси необходимо о ком-то заботиться, — сказал Рид. — А Ангус очень нуждается сейчас в заботе.
Уже стоя у своей машины, Алекс повернулась к нему и спросила вдруг охрипшим голосом:
— А ты? Кто позаботится о тебе?
— А я в этом не нуждаюсь.
— Не правда, нуждаешься, — сказала она, — просто никому не позволяешь. — Она сделала к нему шаг. — Так и дашь мне уехать из города, уйти из твоей жизни и даже не попытаешься остановить меня?
— Да.
Она смотрела на него с любовью и отчаянием.
— Ладно. Только вот что я скажу тебе, Рид. Я буду любить тебя всю жизнь, а ты можешь сопротивляться сколько хочешь. — Это прозвучало как вызов. — Посмотрим, сколько ты продержишься.
Он откинул голову, как бы оценивая ту решимость, которую выражала ее фигура, голос, глаза.
— Смотри-ка, а ты уже выросла. Она робко улыбнулась в ответ.
— Ты ведь любишь меня, Рид Ламберт. Я же знаю, ты любишь меня.
Он медленно кивнул, и ветер взъерошил его русые волосы.
— Да, люблю. Хоть ты и заноза, но я люблю тебя. — Он чуть слышно выругался. — Впрочем, это ничего не меняет.
— Чего не меняет?
— Нашего возраста, например. Я состарюсь и умру намного раньше тебя.
— Какое это имеет значение сегодня, вот в эту минуту?
— Имеет, конечно, черт побери, и еще какое.
— Ровно никакого.
Задетый ее спокойней уверенностью, он стукнул кулаком по ладони.
— Господи, до чего ж ты упряма.
— Да, уж если мне очень сильно чего-нибудь хочется и если я чувствую, что права, я ни за что не отступлюсь.
Несколько долгих мгновений он пристально смотрел на нее, борясь в душе с самим собой. Ему предлагали любовь, но он боялся принять ее. Затем, длинно выругавшись, он запустил пальцы в ее темно-каштановые волосы и притянул к себе. Просунул руку под жакет к ее теплому, нежному, податливому телу.
— Черт, у вас неопровержимые аргументы, госпожа прокурор, — буркнул он.
Прислонив Алекс к машине, он гладил ее грудь, живот, бедра, тесно прижимался к ней всем телом. Он целовал ее со страстью, любовью и еще — чего раньше с ним почти не бывало — с надеждой.
Оторвавшись от губ, он уткнулся лицом в ее теплую шею.
— Всю жизнь мне всегда доставались обноски, подачки, все из вторых рук, а чтоб мне первому — никогда, ничего. И вот, наконец, — ты Алекс, Алекс…
— Ну, скажи это, Рид.
— Будь моей женой.
На меня (фр.).
Мексиканское блюдо из кукурузы с мясом и перцем.
Особый судебный следователь в Англии, США и некоторых других странах, в обязанности которого входит выяснение причины смерти, происшедшей при необычных или подозрительных обстоятельствах.
Канун Дня Всех Святых, 31 октября, празднуется в США и Великобритании.
