Сияя улыбкой, Рената сделала знак Эйлис выйти на сцену. Зал взорвался аплодисментами, и Эйлис почувствовала, как глаза ее застилают слезы. Когда шум в зале стих, она сказала:
— Огромное спасибо всем вам за то, что вы дали нам возможность сыграть этот спектакль. — Сжав руку Ренаты, она продолжала: — Вы купили билеты заранее, за много месяцев вперед. Я уверена, что вы не пожалели об этом. Рената вернулась на сцену — и она еще прекраснее, чем прежде.
Эйлис опять пришлось выждать, когда стихнут аплодисменты, после чего сказала:
— За этот вечер нам надо благодарить актеров и всех создателей спектакля, но еще больше нам надо благодарить человека, так много, невероятно много сделавшего не только для нас, но и для всей страны, человека, знакомством с которым мы все гордимся. Он не мог...
Сжав ее локоть, Рената шепнула:
— Он здесь!
— Это Марк Кимброу, — сказала Эйлис, силясь разглядеть в ярких лучах прожекторов высокую фигуру, идущую по проходу к сцене. — Наш продюсер и наш друг!
Больше Эйлис ничего не слышала. Марк, выйдя на сцену, встал рядом с ней и Ренатой. Вышли все участники и создатели спектакля. Шум оваций не смолкал, но Эйлис ничего не слышала, она смотрела на Марка.
— Где ты был? — шепнула она, смаргивая слезы.
— Я думал, — ответил Марк. — Тебе не хватало меня?
— Да. Пожалуйста, отвези меня домой, и Уиндем-Хилл!
Грозовая ночь отступала перед серой мглой рассвета, так странно контрастировавшего с яркими красками весеннего пейзажа. Зеленое, желтое, розовое буйствовало вокруг, когда они мчались по кентским равнинам. После банкета в «Ле Каприс», после чтения рецензий в утренних газетах Марк и Эйлис выехали из Лондона. Они молчали, чувствуя какое-то напряжение и неловкость. Все это время они провели вместе, рядом, но возможности поговорить у них не было.
— Ты не поверил мне, когда я сказала, что люблю Брэда, ведь не поверил? — спросила Эйлис.
— Не поверил, — тихо сказал Марк. Хотя те слова Эйлис произнесла всего однажды, они эхом отдавались в его душе и сейчас. — Вернее, в ту минуту поверил, ведь ты чертовски хорошая актриса, но потом, уйдя, я стал размышлять. Я знал, что ты не взяла бы кольца, если бы все еще не любила меня. Все было как-то дико. Смахивало на заготовки твоих сценариев. А потом позвонил Остин, и я узнал, что ты задумала. Остин очень волновался за тебя. Как только я узнал правду, я снял дом напротив.
— Да? — изумилась Эйлис. — Но тогда почему ты не постучал в дверь раньше?
— Меня не было дома. Я следил за тобой. Ты не должна была возвращаться. Мы потеряли тебя в тумане. Я знал, когда ты должна была бросить пакет, но понятия не имел, где ты поставила машину. Потом мне сообщили, что ты направляешься домой. Я поставил машину на углу и позвонил Остину сказать, где ты. Он передал мне, что Интерпол обнаружил Джейсона в Англии. Тут уж я со всех ног бросился к твоему дому. Не могу передать тебе, в какое состояние я пришел, увидев возле дверей твою машину!
Вдали показался Уиндем-Хилл. Марк свернул на дорогу, ведущую к нему. Пошел дождь. Краем глаза Марк увидел, как Эйлис украдкой смахнула слезу со щеки.
— Ну, а теперь бегом! — сказал он, подведя машину поближе к двери. — Первым долгом поднимись и сними с себя все мокрое, — сказал он, когда они под ливнем вбежали в дом.
Эйлис кивнула, медленно обводя взглядом все вокруг, как бы вбирая в себя и благородную деревянную обшивку стен, и мягкую уютную мебель, и бронзу старинных ламп.
— Как красиво! — сказала она, голос ее дрожал.
— Слава богу, отопление включено, — отозвался он, борясь с собственным волнением. — Иди наверх.
Сам он пошел в кухню проведать Гу. Он хотел дать Эйлис время побыть одной. Он хотел ее сейчас больше всего на свете, но после всего, что претерпела она, будучи с Брэдом, отношение Эйлис к сексу, да и к нему самому могло измениться. Марк щелкнул выключателем в кладовке. Гу лениво приоткрыл сонные глаза, сощурился от яркого света, еще теснее свернулся клубочком и тут же опять погрузился в сон. Вид у котенка был отменный. Судя по всему, местная жительница, заботам которой он поручил Гу, неплохо смотрит за ним. Марк поднялся в спальню.
Эйлис забралась под пышную пуховую перину, и туманные рассветные лучи играли на коротко остриженных волосах. Постояв возле кровати, Марк решил, что она устала. Он тихонько задернул тяжелые оконные шторы, отгораживаясь от пасмурного дня, устало повесил на стул мокрую одежду и влез в постель. Не удержавшись, он обнял Эйлис, прижал к себе. Ее тело было мягким, расслабленным. Да, все эти дни были ужасны, думал Марк, прислушиваясь к мерному дыханию Эйлис. Просто не представлял, что все это могло произойти с ними. Вдохнув нежный цветочный аромат ее духов, он подумал, что неплохо было бы поспать и ему, но не спалось: страшно было закрыть глаза — а вдруг окажется, что все это сон?
Незаметно он все-таки задремал, а очнувшись, потянулся всем телом и тихонько застонал — такое сильное, неодолимое желание вдруг охватило его. Он прижал к себе полусонную Эйлис, крепко, как не раз виделось ему в мыслях, и выгнул спину под ее медленными, жадными поцелуями. Потом голова Эйлис очутилась на его животе.
— Я думал, мне это снится, — сказал он, приподнимаясь с подушек и вглядываясь в лицо Эйлис.
— Что снится? — с озорной улыбкой спросила она, лаская его рукой и языком. — А я все думала: когда же ты меня разбудишь?
— Тебе надо выспаться. — Он провел рукой по ее телу. Кожа была гладкой, нежной, гораздо нежнее, чем помнилось ему.
— Мне надо, чтобы ты любил меня, — сразу посерьезнев, сказала Эйлис, и лучистые зеленые глаза ее блеснули. — Сейчас, пожалуйста, сейчас! — Оседлав его, она вся устремилась вниз, в то время как он, стремясь вверх, сильным и быстрым движением вошел в нее. Она была упругой и влажной — такой, как он ее помнил. Эйлис вжималась в него, беря его в себя всего, без остатка. Выше, выше, казалось, она сейчас ускользнет — и вниз. Опять и опять. Призвав на помощь всю свою волю, Марк старался продлить это блаженство. Внутренне он ликовал: то, что было у нее с Брэдом, не погасило ее страсти к нему. Неистово желая освобождения, он перевернул ее на спину, вонзаясь в нее еще и еще.
Наконец-то она дома и принадлежит ему!
Почувствовав, что сейчас все кончится, Эйлис вцепилась ногтями в спину Марка, вновь и вновь повторяя его имя, шепча, как любит его. После всех этих невыносимых недель фальши и притворства какое невероятное счастье быть с единственным, обожаемым ее возлюбленным! Насытившись, она прильнула к нему, устроившись у него на плече, боясь оторваться. Тяжелое, сильное биение его сердца — слаще и упоительней звука она не знает.
