руками, щекой прижалась к его щеке, и он услышал её быстрые, с надрывом слова:
— Родной мой, как хорошо, что ты у меня есть. Как хорошо! Ты самый хороший на свете! Нет тебя лучше. О, дева Мария, как хорошо, что ты есть! Ты и Кристиан! И мне больше ничего не надо!
Он стал гладить её по голове. Он был мудр. Он все понял. Ничего не зная, он все понял! И ему сейчас было радостно, что он ей просто дорог и нужен! И он гладил и гладил её по волосам, и даже как маленькую девочку стал убаюкивать. Сейчас он для неё защита и опора и наставник и мать и отец и просто супруг. А как она ему была дорога, не каждый мужчина может дать женщине столько помощи и надежности. Не каждый. А он был этой надежностью!
ГЛАВА 48
Жизнь… Все человечество с самого своего зарождения на этой планете, задается вопросом: «Что есть жизнь, да, почему она такая!» В ней так много боли! В ней так много горя и страдания! Господи, где ты и почему ты все это допускаешь для нас!?
И уж объять своим разумом не объятое, действительно, нельзя. Для графини, может быть, произошедшее все с Артуром Войцеховским и необходимо было?! Ведь она стала ходить к странному старцу, почти каждый день. Он, словно, загипнотизировал её. И ей это начинало желаться как доза наркотика. Также вела себя и еще одна знатная особа, у которой он и поселился на квартире в итоге, генеральша Лохтина… Графиня позже узнает, что та бросила все ради него и стала юродивой. Везде ходила за ним, слушалась его, яростно защищала от нападок аскетично настроенных людей и старалась всем угодить. Превратилась в служанку, которую некоторые говорили, он еще и поколачивал.
А графиня, узнав, что её знакомая Серафима Гирчич отправилась в Будапешт, вслед за Войцеховским и узнала это с запозданием, случайно, так как мозг уже работал в нужном направлении только для Григория Распутина. И это известие чары его и рассеяло. Она, словно очнулась! Выпасть из жизни легко, тяжело в неё возвращаться. И графиня фон Газейштарт исчезла из Петербурга для всех неожиданно и впоследствии, вспоминая о таком периоде в своей жизни, сразу воздевала руки в молитве к Деве Марии. А иногда, и даже, сплевывала втихомолку. Так делали многие в России, и она научилась! Так ко всему тому, она там чуть не спилась! Женщина, «голубых кровей», которую почтительно принимали во всех высших кругах Европы! Через несколько месяцев, после оставления России, она усердно будет желать забыть этот период в своей жизни, как легкое умопомешательство. Но кто знает? Пути Господни неисповедимы!
Поезд увозил её в Будапешт, и горничная не знала, что опять приключилось, но была этому рада, так как со стороны уже видела, что её хозяйка становиться все «зачарованнее», стирался её изысканный лоск. Глаза печалились, но уста улыбались, уже через неделю пребывания в северной столице закончились их запасы французского вина и пришлось прикупать его уже в России, и она никак не могла привыкнуть к здешнему ритму жизни и графику графини, когда они ложились спать в 12 часов ночи и во столько же просыпались днём, с тяжелым сердцем и головой. А сейчас перед ней сидела её прежняя хозяйка, гордая и рассудительная!
ГЛАВА 49
Инг с Анни шли по набережной Дуная. После работы они отпустили экипаж и решили прогуляться. Анни нашла в себе силы работать, жить, радоваться. Но взгляд её несколько потух, и она уже реже отпускала в адрес своих друзей различные шуточки, она не подтрунивала. С прямой спиной, задумчивая и печальная она как станок выполняла рутинную работу, внимательно осматривала пациентов, ухаживала, что-то все время записывала, как всегда везде ходила за доктором Цобиком. Только Игн и Анри Миррано, доктор Цобик видели, что участие сердцем во всем этом у неё нет. Исчезло.
Игн сам предложил прогуляться. Он спрашивал её:
— Анни, у тебя что-то произошло?
Она сразу спохватывалась и начинала натянуто улыбаться, но глаза опустив, потому что лгала, отвечала:
— О, нет, нет. Ну, в жизни же не может все быть гладко, но большой проблемы нет!
— Что-то с супругом?
— Нет, Игн, я лучшего себе супруга и не желаю.
Они медленно шли, встречные пары прогуливались навстречу, и вечерами, в парке, вдоль набережной, всегда было многолюдно. А с правой стороны вдоль домов, тянулась целая вереница кафешек. Анни смотрела на воду и казалось, что и сам Дунай течет седой и печальный, усталый от всего. Игн смотрел внимательно на неё сбоку.
— Анни, а мне кажется, что когда женщина говорит про своего супруга так как сказала ты, то значит все наоборот.
— Нет, Игн. У меня есть причина для печали, но не со стороны семьи. Это личное и мной надуманное. Я хочу и не могу от этого избавиться. Я, думаю, просто мне нужно время.
— Анни. Мне хочется поскорее увидеть радость в твоих глазах! И, прости, но разреши мне дать тебе совет друга, и мужчины!
— Да, Игн. Тебе можно все, ты же знаешь. Мы с тобой столько лет вместе, и никто меня не знает лучше тебя!
Тогда он остановился и заглянул в её бездонные глаза.
— Чтобы ни случилось, ты не должна опускаться! Я видел это у матери. В тяжелые времена, она переставала ухаживать за собой, ей становился безразличен её внешний мир, её вид! А это только медленно, но упорно начинает создавать дополнительные проблемы. Твой внешний вид, это твое отношение к жизни и окружающим людям.
— Игн, Игн — вздохнув произнесла женщина. — Ты всегда не по летам был мудрым. — И словно очнувшись, как-то распрямила плечи и оживилась. — А что, я совсем стала плохо выглядеть?
Он отрицательно покачал головой и улыбнулся.
— Нет, Анни. Я как друг, но я тебе говорю, что никогда не встречал женщины красивее тебя. Но …тенденция у тебя наметилась, я и предостерегаю.
— А давай, пойдем совершим поход по магазинам, и ты посмотришь на меня,
