Молчу. Глотаю стекающие по щекам слёзы. И снова молчу. На большее не способна. Но Артёма это не устраивает. Он отпускает моё лицо, перехватывает за оба запястья и тащит в комнату, бесцеремонно швыряя на диван.
— Ты не уйдёшь отсюда, пока не скажешь мне абсолютно всё, что я хочу знать, — непримиримо проговаривает он. — Я слишком долго ждал этого долбанного дня, чтобы отпустить тебя просто так. Как ты, блядь вообще могла решиться на аборт?! Неужели и правда думала, что я откажусь от своего ребёнка?! Как в твоём курином мозгу вообще родилась эта тупая мысль?!
Синие глаза пылают гневом. И в них столько ярости, что кажется, будто это пламя сожжёт и меня. Дотла. Наверное, если бы это было возможным в самом деле, я бы не мешкала ни мгновения. Просто растворилась бы в этом огне. Ведь намного проще просто исчезнуть, чем терпеть всё, что живёт во мне, тихо разъедая изнутри.
Продолжаю молчать. Хотя больше всего на свете хочется кричать. Просто потому, что в какой-то мере он прав. Я никогда, ни при каких обстоятельствах, не решилась бы на аборт. Собственно, именно поэтому, будучи семнадцатилетней беременной и сбитой с толку, я и ушла из дома, никому ничего не сказав. Да, сбежала. У меня не хватило смелости признаться матери ни в чём. И уж тем более объяснить ей, почему тот, кого я так боготворила, отказывается делить ответственность, недоумевая в первую очередь над тем, как так вообще получилось. Но ему знать об этом не обязательно.
Это — моё личное наказание. Для него. Расплата.
— Говори, твою мать! Не доводи меня ещё больше, чем есть! — продолжает прожигать исполненным ненавистью взглядом Артём.
На краю сознания мелькает мысль о том, что доказывать что-то или объяснять — всё равно бесполезно, но голос рассудка и здравого смысла я не слышу уже давно…
— Где они? — поднимаюсь с дивана, оглядываясь по сторонам. И, пока мужчина морщит лоб в непонимании, направляюсь в одну из комнат за закрытыми дверями. — Где долбанные презервативы в твоём доме? — добавляю в пояснении.
Направление оказывается выбрано верно. Оттолкнув от себя дверь из матового стекла, я попадаю в спальню. Ну, не на кухне же он хранит такие вещи, а то, что они у него точно есть, даже не сомневаюсь. Всегда были. И много.
— Зачем они тебе? — мрачно отзывается Рупасов, следуя за мной.
Он останавливается в дверном проёме, сложив руки на груди, пока я пересекаю ещё одно подобие предыдущей комнаты, разница между которыми заключается лишь в том, что вместо дивана стоит двуспальная кровать с парой прикроватных тумб. Поскольку выбор поиска не велик, дёргаю первый попавшийся ящик — пусто. Приходится повторить всё то же самое, но с другой тумбой. Искомое там и находится. Хватаю одну из запечатанных упаковок, швыряя мужчине в лицо.
— Читай! — срываюсь на новый крик.
Коробочка ударяется о его плечо и отлетает в сторону. Артём и не думает поднимать её или делать то, что я сказала. Вообще не шевелится. Зато в синих глазах наконец возникает понимание сути происходящего.
— Там нет для меня ничего нового, чего бы я не знал, — кривит губы в злорадной ухмылке.
Чем только распаляет ураган моих эмоций ещё больше…
— Да-а? — интересуюсь в горькой насмешке, вытаскивая из ящика ещё одну упаковку контрацептивов. — Тогда какого хера, Рупасов?
Швыряю коробку снова, но на этот раз мимо. Презервативы отлетают от дверного косяка и падают у его ног.
— Как ты вообще мог подумать о том, что я тебе сначала изменила, а потом вдобавок пришла к тебе с таким фактом?
Третья упаковка летит следом за второй и на этот раз попадает в цель. В его руки.
— Неужели я так похожа… на такую? — добавляю тише, всю свою немногую энергию использовала на крик. — Или проще поверить в это, чем в те грёбаные два процента?.. — последнее звучит не вопросом, а безоговорочным утверждением.
Истерика гаснет. Ведь именно упомянутое последним заставляет впервые понять, насколько же я одинока, а вся моя любовь — настолько ядовита, что способна убить, даже если оставляет возможность дышать.
Существовать в этом мире, ещё не значить — жить.
— Я не говорил тебе ничего подобного, — болезненно морщится Артём, тяжело вздыхая. — Ты сама сделала выводы. Не дала даже возможности объясниться, — дополняет в укоре. — Сбежала, Жень. Ты просто сбежала от меня, — уже открытым обвинением. — И аборт сделала, — добавляет, будто предыдущего мало.
Теперь моя очередь испытывать всю тяжесть предмета нашего разговора. Отчасти Рупасов прав. Но не во всём. А та ложь, которая звучит между строк — намного сильнее, чем доля имеющейся правды. Особенно если учесть, что Арсений довольно красноречиво объяснил мне что к чему в реакции старшего брата и без него самого, пока я рыдала на крыльце их дома, не понимая поведения своего самого первого в жизни мужчины. Но бросаться новыми обвинениями… Для чего? Всё равно ведь не изменишь ничего. Поздно. Слишком. Ничего не вернёшь. Да и не хочу я что-то менять. Пусть мой нынешний супруг и не тот, кто мог бы быть мечтой всей моей жизни, но именно благодаря Роме я смогла встать с колен после того, как сломалась. И я обязана ему всем, что у меня есть сейчас. А Артём… он всего лишь прошлое. Да, не самое лучшее, но какое уж есть. Другого и не представляла себе никогда.
