– О чем задумался? – спрашивает сидящая рядом Рей, вытаскивая из ушей наушники.
Она уверяет, что если вместо музыки будет слушать вопли моих младших кузенов, то не выдержит и непременно кого-нибудь пырнет ножом. Соседи за эти годы уже стали нам как родные. Вот только маме Рей обычно приходится уходить раньше: она предпочитает нашему столпотворению дежурство в больнице – работа в праздники оплачивается по двойному тарифу.
– Сумасшедшая у меня семейка, – отвечаю я.
– Это точно.
– Но я не могу представить, как бы жил без этого, – продолжаю я. – Вот интересно… что она сейчас делает? Мы же знаем, что домой она не поехала. Значит, скорее всего, в Креншо… одна.
– Да. Я тоже об этом думала, – тихо произносит Рей.
Не говоря больше ни слова, мы ковыряемся в тарелках – эта мысль отбивает у нас аппетит.
Мама загружает посудомойку, когда я вхожу на кухню с нашими тарелками, моей и Рей.
– Спасибо, Кэл, – говорит она, берет тарелки и ставит на свободное место. – Ты не мог бы накрыть эти миски полиэтиленовой пленкой и поставить в холодильник?
Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом, и говорю:
– Мама, я бы хотел вернуться в колледж пораньше.
– Что значит – пораньше? Ты же и так только на выходные приехал.
Я сглатываю.
– Завтра.
Мама закрывает посудомойку.
– Что это тебе там вдруг понадобилось так срочно?
Так и знал, что она начнет расспрашивать, потому-то и не решался затевать этот разговор. Но как представлю, что Ниель там совсем одна… Словом, не могу иначе.
Я разглядываю пол в кухне. Врать не хочется. Ненавижу врать маме, но и всю правду ей сказать пока тоже не могу.
– Об одном друге беспокоюсь.
– В каком смысле? – переспрашивает она, прислоняется к кухонному столу, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на меня.
– Можно уже подавать десерт? – спрашивает моя тетя Мэри, входя в кухню с последним блюдом.
– Давай чуть позже, – вежливо отвечает мама. – Я тебя позову, когда мы закончим, и будем кофе варить.
Тетя Мэри смотрит на нее, потом на меня, кивает и оставляет нас вдвоем.
– Так почему ты беспокоишься за этого друга? – настойчиво спрашивает мама.
– Ну как же, человек остался в кампусе на каникулы. Получается, что она там сегодня совсем одна, и… Мне кажется, это нехорошо, – отвечаю я по возможности честно.
– А-а, – кивает мама. – Она одна? То есть не друг, а подруга? – (Я отвожу глаза, столкнувшись с ее проницательным взглядом.) – Теперь понятно. – Подумав минуту, мама говорит: – Ладно, Кэл. Завтра так завтра. Ты ведь снова приедешь меньше чем через месяц, так что я не буду особенно расстраиваться, что ты бросил мать ради девушки. Иди меняй билет. – Она лукаво улыбается.
– Спасибо, мама, – отвечаю я с улыбкой. – И можешь не сомневаться: ты навсегда останешься главной женщиной в моей жизни.
– Ладно уж. – Она тихонько смеется и шлепает меня посудным полотенцем.
* * *
– Я тут все пыталась придумать, как бы высмеять эту твою затею, – говорит Рей, останавливая машину у здания аэропорта. – Но не могу. Мне нравится, что ты летишь к Ниель.
– Не знаю только, где ее искать, когда прилечу.
– Начни с того места, где впервые ее увидел, – предлагает Рей и, видя мою растерянность, добавляет: – В смысле – в «Бин баз». Не на вечеринке же.
– Точно, – киваю я.
– Держи. – Рей достает с заднего сиденья маленький пакетик.
Я беру и открываю его:
– Что там?
– Это такой суперсекретный телефон… для Ниель. Как в кино, их там еще всегда наркодилеры выбрасывают сразу после звонка. Надо же нам как-то с ней держать связь.
– По-моему, это называется одноразовый телефон. Ну ладно, не важно, – со смехом говорю я. – На какие, интересно, шиши ты его купила? У тебя же вроде и работы нет, если не считать должности полицейского надзирателя при брате.
– Да я, в общем-то, и не платила. Подарок за твой счет, – отвечает она. – Я стащила деньги у тебя из кошелька вчера, когда мы у Брэди были, а утром пошла и купила.
– Вот уж не думал, что ты на такое способна, – смеюсь я.
– Сама от себя не ожидала, – с усмешкой признается Рей. – Уж не знаю, что там происходит сейчас в Креншо, что с ней случилось раньше и почему она теперь делает вид, будто нас не знает, но оставлять ее одну никак нельзя. Да, кстати, я вчера заходила в «Фейсбук» с аккаунта Брэди. Николь с самого выпускного не написала ни одного поста.
– Серьезно? – Сердце у меня тревожно ёкает. – Неужели с самого выпускного?
Райчел
– Ты должна посмотреть, – говорю я. Мне не терпится показать Николь, что мы нашли.
– Мне уже скоро пора ехать ужинать с папой, – хмурясь, отвечает она.
– Но там же гнездо с птенчиками! – с жаром объясняю я. – Можно смотреть прямо из окошка в доме на дереве. Они такие хорошенькие! – Я гляжу на ее желтое платье с рюшами, на белые туфли и понимаю: подружка сейчас и правда не может пойти со мной. – Ладно… Тогда, может, завтра?
Николь разглаживает ладонями свое платье и одергивает подол – она всегда так делает. По всему заметно, что ей очень хочется взглянуть на птенчиков.
– Ну… может быть, если осторожно… – Она открывает дверь и кричит: – Мамуля, можно, я пойду с Райчел? Она хочет мне что-то показать, я сейчас же вернусь.
Миссис Бентли подходит к двери:
– Не знаю, Николь. Нам нужно выезжать через двадцать минут. Нельзя опаздывать на ужин с папой.
– Я понимаю. Мы очень быстро, мамочка, честное слово.
Миссис Бентли сжимает губы и наконец говорит:
– Хорошо. Ровно через десять минут жду тебя здесь, в приличном виде.
Николь радостно улыбается. Я протягиваю ей руку, и мы вприпрыжку направляемся к дому Кэла.
– Это недолго, – уверяю я, когда мы идем по высокой траве. Николь раздвигает травинки и ступает так, словно идет по канату. – Трава не пачкается, Николь.
– Так туфли же, – поясняет она и идет все так же, на цыпочках.
Так мы за десять минут только-только до дерева доберемся. Я жду ее у опушки леса и изо всех сил стараюсь быть терпеливой.
Когда мы наконец подходим к дереву, я уже почти уверена, что время вышло. Но Николь, кажется, волнует только одно: как бы туфли не запачкать. Она идет так, будто старается вообще не касаться земли.
Рей с Кэлом высовывают головы – из двери и бокового окна.
– Мы только что видели, как мама-птичка их кормила! Они у нее прямо изо рта едят. Гадость, конечно, но здорово! – кричит Рей.
Николь хочет, чтобы я лезла первой – должно быть, из-за платья. Когда я оказываюсь наверху, она еще только до середины доползла. Я качаю головой и смотрю, как она осторожно ступает на перекладины. Сегодня Николь что-то уж очень, ну просто очень медлительная. Я забираюсь в домик, и Кэл отодвигается, освобождая мне место у окна, чтобы я могла посмотреть на птенчиков – их гнездо находится на ветке чуть внизу.
И тут я вдруг слышу громкий вопль и глухой удар.
– Николь! – кричу я и бросаюсь к двери.
Смотрю вниз и вижу, что наша подружка лежит на земле. Выскакиваю на лестницу и спускаюсь так быстро, как только могу. Кэл с Рей – за мной. Еще издали я слышу, как всхлипывает Николь.
– Ой, нет, нет, нет, – причитает она.
Я становлюсь рядом с ней на колени:
– Что с тобой?
Тут же я слышу резкий испуганный вздох и поднимаю глаза. Рей смотрит на ее ногу. Я закрываю ладонью рот, чтобы не закричать, когда вижу палку, которая воткнулась Николь прямо в бедро.
– Рей, беги за помощью, – приказывает Кэл. Она не двигается. – Рей! Слышишь? Беги немедленно!
Рей срывается с места.
Я держу Николь за руку и изо всех сил стараюсь не плакать.
– Смотри только на Райчел. Ладно, Николь? – говорит Кэл совершенно спокойным голосом. – Не двигайся.
В ее голубых глазах стоят слезы, но они не выплескиваются, когда она смотрит на меня. Как будто ждет, чтобы я сказала ей, что делать.
