Я замираю – она ведь не сказала «нет». Моя собеседница замечает, что я затаил дыхание, и смеется:
– Прекрати, Кэл. Не выхожу я замуж. Но платье все-таки надену.
– Объясни, пожалуйста, – терпеливо прошу я и стараюсь уловить суть, слушая ее довольно странный рассказ.
– Иду я сегодня к Элейн и вижу: на парковке сидит в машине женщина, а в руках у нее вот этот пакет. И она все смотрит, смотрит на магазин – так странно, как будто не знает, что ей делать. Тут я заметила, что женщина плачет, постучала в окошко и спросила, что случилось. А она и говорит: мол, надо бы вернуть платье в магазин, да вот только никак не могу себя заставить. Я сперва подумала, что ей не хочется расставаться с воспоминаниями о свадьбе. Но когда я посоветовала женщине оставить подвенечный наряд на память, она заплакала еще сильнее. Представляешь, оказалось, что она его так и не надевала. Они разорвали помолвку, и бедняжка думала, что вот сейчас отдаст платье и ей станет легче, потому что все закончится. Но, с другой стороны, никак не могла смириться с мыслью, что какая-то другая женщина будет выходить в нем замуж. Я и предложила ей забрать платье и пообещала, что никто и никогда не наденет его на свадьбу.
– Бред какой-то, – не выдерживаю я. – И что, интересно, ты теперь собираешься с ним делать?
– Не знаю еще. – Ниель задумывается. – Знаешь, мне кажется, это платье заслуживает хороших воспоминаний, оно ведь ни в чем не виновато. – Она делает глоток горячего шоколада и смотрит на меня так, будто ей в голову только что пришла блестящая мысль. – А давай устроим свадьбу!
– Что?
– Не настоящую. Да не смотри ты на меня как параноик. Давай устроим этому платью праздник, лучший день в его жизни. Мне кажется, если мы это сделаем, то поможем той женщине начать все с чистого листа. К тому же это весело. Будем просто… дурачиться, с утра до вечера.
– И чем тогда этот день будет отличаться от всех остальных?
Ниель шлепает меня по руке, я хихикаю.
– Веди себя хорошо, Кэл, а то на свадьбу не позову. – И она смотрит на меня, ожидая ответа. – Ну так что, хочешь?
Я набираю в легкие побольше воздуха. Собственно, ответ тут может быть только один:
– Конечно.
У нее широко распахиваются глаза, и она сжимает кулаки, еле сдерживая радостное нетерпение. Как ребенок, у которого только что исполнилась заветная мечта.
– Отлично! Я все сама подготовлю. Не беспокойся.
Замечательно. Ниель все берет на себя, а я даже понятия не имею, во что ввязался. Действительно, с чего мне беспокоиться?
– Встретимся завтра утром, в десять тридцать. Галстук надень, – распоряжается она. Затем одним глотком допивает свой шоколад. – Ну ладно, мне пора.
– Куда ты? – спрашиваю я, встаю и думаю: «Эх, если бы только знать, как ее удержать… или как уговорить взять меня с собой».
– На работу. – Простой ответ. Но, как всегда, не тот, который я ожидал услышать, тем более если учесть, что она только что пришла с работы. – До завтра, Кэл.
* * *
Назавтра я выхожу из дому и вижу, что снег валит вовсю. Крупные, плотные, как вата, хлопья падают с неба и заметают все вокруг. Счищая слой снега в несколько дюймов со своего грузовика, я жалею, что не предложил Ниель заехать за ней в общежитие.
Проезжаю мимо ее дома и направляюсь дальше, к «Бин баз», надеясь догнать ее где-нибудь по пути. И догоняю – вон она, идет по тротуару к кофейне. Или мне только кажется, что это она. Я не знаю больше никого, кто ходил бы в такой огромной коричневой куртке. Правда, на голове у нее гигантский капюшон, лица не видно. Но опять же – кто еще будет таскать с собой большой белый пластиковый пакет?
Я останавливаю пикап и выскакиваю:
– Ниель!
Она поднимает голову:
– Кэл!
– А я все тебя высматривал, хотел подвезти, чтобы тебе не идти пешком в такую погоду.
Она выглядывает из-под капюшона:
– Ой, да это ничего. Я с удовольствием прогулялась. Люблю снегопад. Так… тихо. – На лице у нее появляется озорная улыбка. – Ну вот… У меня для тебя кое-что есть. – Ниель вынимает из белого пакета другой, бумажный, и отдает его мне.
– Что это? – спрашиваю я, заглядывая внутрь. – Ого, смокинг, отлично. – Боюсь, в моем голосе не слышно и намека на энтузиазм.
– Это я у Элейн нашла! – восклицает Ниель – ее энтузиазма хватит на двоих. – Я подумала, что будет весело, если мы оба нарядимся, как на свадьбу.
– Весело? – скептически переспрашиваю я.
– А разве нет? Конечно весело. – Она быстро, умоляюще улыбается мне, хлопая длинными ресницами. – Ну, пожалуйста, Кэл, только не отказывайся.
Я вздыхаю.
Ниель подпрыгивает, исполняя какой-то невообразимый танец, – мне не нужно ничего говорить, она и без слов поняла, что я сдаюсь.
– Давай тут переоденемся и пойдем, ладно?
– Что делать-то будем?
– То, что я всегда хотела сделать, – отвечает Ниель, но мне это, собственно, ни о чем не говорит.
Она входит в «Бин баз» и там направляется прямиком в туалет.
Кофейня, слава богу, полупуста. Город почти вымер, когда закончились занятия, да и к тому же в такую погоду все нормальные люди по домам сидят.
Я бросаю взгляд на Мел за прилавком, проходя мимо нее в туалет. Она с любопытством поглядывает на меня – должно быть, пытается разгадать, откуда такое выражение ужаса на моем лице. Только мысль о том, что я проведу весь день с Ниель, удерживает меня от того, чтобы не сбежать назад в свой пикап.
Еще хуже мне делается, когда я достаю из пакета смокинг.
– Издеваешься, да? – бормочу я чуть слышно, держа перед собой белый пиджак с гигантскими отворотами.
Потом достаю расклешенные брюки, и у меня вырывается громкий стон. Мысленно готовлюсь увидеть еще и рубашку с кружевами, однако рубашка оказывается самой обыкновенной. Уже легче… Но когда я надеваю брюки, то приходится почти до боли втягивать в себя живот, чтобы их застегнуть. На бедрах они сидят туго, как влитые, а вот ниже колена развеваются.
Пиджак еле-еле скрывает тесноту брюк. Удобным это одеяние никак не назовешь. Я пытаюсь как-то свыкнуться и внезапно чувствую прилив уважения к балетным танцорам – зря я так насмехался над ними, когда нас в пятом классе водили на «Щелкунчика».
Поколебавшись, открываю дверь туалета. Бормочу:
– И надо же было в такое ввязаться…
Надеваю куртку, чтобы не видно было отворотов пиджака, торчащих до плеч. Задавив в себе последние остатки самоуважения, выхожу в кофейню. В первую секунду я не могу пошевелиться, и вовсе не из-за тесных брюк.
Возле дивана, сложив руки перед собой, с широкой улыбкой на лице стоит Ниель. Она… прекрасна. Волосы у нее зачесаны кверху и спадают небрежными локонами, на них венок из белых маргариток. Я усмехаюсь – вспоминаю, как они с Райчел когда-то плели ожерелья из цветов. Она даже подкрасилась немного. Глаза, подведенные черным, кажутся ярко-ярко-синими, губы блестят.
Шея и руки прикрыты кружевами, но кожа все равно просвечивает. Я с подозрением разглядываю кружевные перчатки без пальцев – знать бы, что она под ними прячет. Длинное атласное платье спадает до пола, вокруг талии кремовый пояс. Платье ей не совсем по фигуре, и все-таки она смотрится потрясающе, потому что эта девушка лучше всех на свете. И платье тут ни при чем.
– Ух ты! – выдыхаю я. – Выглядишь… – Я не сразу решаюсь договорить – как бы комплимент не вылился в телесные повреждения: – Хоть и правда на свадьбу.
Ниель сияет:
– Ты тоже.
Я смотрю на свои брюки и ежусь:
– По-моему, мужчинам ни к чему столько белого.
– Согласна, – говорит Мел, вырастая передо мной. И протягивает мне маленький стаканчик: – Крепись, Кэл!
– Спиртное? – с надеждой спрашиваю я.
– Эспрессо, – отвечает Мел и качает головой, разглядывая меня. – Я смотрю, самоуважение ты уже совсем в окошко выбросил, да?
– Эй, – возмущается Ниель, как будто это ее оскорбили. – Ему очень идет.
Я выпиваю эспрессо, и меня всего передергивает: такой он крепкий.
