Ее нахмуренность ускоряет мой пульс, и теперь у меня будто их несколько, в разных частях тела остроконечными лопастями бьются.
Когда она поднимается, я мгновенно поднимаюсь следом. Даже быстрее, чем Омега.
Яна пространно улыбается, и смотрит куда-то в сторону. Быстрым взглядом проверяю: в кусок стены она глядит.
— Значит, у меня с кем-то другим семья будет. Семьи… разными бывают.
Я никогда не слыхал более отборной чуши, поэтому ей удается подойти к коридору, пока отхожу от потрясения.
Она еще и мерзкого котокрыса в коробку забирает.
— С кем-то другим? — от гнева иссыхаюсь внутри, подготавливаюсь к взрыву. Контролируемому. Какой бы невыносимой она не была, Яна — моя Омега, стоит фильтровать, что я вокруг творю.
Она будто вещи собирает на выход. Плиты под ногами чудятся жидкой лавой.
— Неважно, — опять насмешливо вздыхает. — Ты знаешь, ты реально удивительный. Я-я… мы с Фредерико лучше…
До меня доходит, и до меня еще никогда и ничто так медленно не доходило.
Все дело в регистрации. Поворот случился, когда я ответил по поводу брака.
Впору рассмеяться. Да, я не собираюсь ничего фиксировать для государства. Это не мое государство. И ничего, что касается моей Омеги и семьи, не посмею вовлекать в цепкие реалии государственных дел.
— Распечатка документов ничто по сравнению со связкой, Яна, — еле слышно произношу, но она точно каждое слово вбирает, хоть и спиной стоит.
И обувь натягивает.
— Ничто, да, но все так… делают.
— С каких это пор ты делаешь что-то как все?
Наконец-то смотрит прямо, и ее тянет ко мне, а меня тянет к ней. И я выстою, а не побегу скулить к ней, как щенок какой-то. Яна настолько от реальности оторвана — от реальности того, что здесь происходит — что придется серпом рубить капризы.
— Я объяснила тебе, — ее голос тихий, но старается казаться уверенным. — Про мое желание. И касательно детального обсуждения.
— Ты всегда бежишь, да? Чуть что, ты делаешь ноги? У тебя красивая спина, но не настолько. Чтобы я пощадил ее.
— Ты угрожаешь мне, — улыбается она и коробку к себе притягивает.
— А ты сообразительная. И что дальше? Ты выйдешь вниз к тридцати двум Альфам. Они не тронут тебя, но шестеро за тобой пойдут. Окружат твой дом. Через пару часов, я либо туда подъеду, либо в офис. На твой запах. Потому что мы связанные. Я наполню тебя, где бы ты не была. Поверь, я сделаю это без бумаги о регистрации брака.
— Так и будет, наверно, — продолжает улыбаться она, будто в призрак превратилась. — Только… твои слова с действиями часто не совпадают. Ты… себя убедить пытаешься? — наклоняет Яна голову вправо, и я как магнит, чуть не поворачиваю голову следом, и в последний момент себя останавливаю.
Но не останавливаю себя, когда она дверь открывает и вместе с коробкой нелепо проталкивается вперед, чуть набок не заваливаясь. Беру железо от машины и следом иду. Яна старательно непоколебимость изображает спиной. Правда, это впечатляет.
Готов к вздору и спору, но она покорно в машину залазит.
Перебарщиваю с выгибанием ручников. Город не спешит просыпаться, пригруженный индустриальным туманом.
— Ты мерзость свою забыла покормить и теперь он пищит, — не выдерживаю и яростно начинаю.
— Он вредничает, — оправдывающимся тоном воспаляется она. — Он вчера и так много съел. Потерпит до дома.
До дома.
Она неспособна ни за собой следить, ни за своим котокрысом. Если бы я не настоял, наверно, и не поела бы с утра.
Сворачиваю на полупустое плато парковки у депота дистрикта. Покупателей еще немного. Туман и здесь желтизной застыл.
Торможу у края, где уже голые деревья просматриваются, а асфальтная линия плато заканчивается.
Руль встряхиваю, а она вздрагивает. Внутри меня все смешивается, и сейчас столько глупостей наделаю, сколько за столетие не накопил.
— Давай. Хорошо. Обсудим детали. И прочее.
Она теребит край кофты своей, и он уже такой покоцанный. Не могу смотреть на руки бескровные и тонкие.
И в лицо смотреть не могу тоже, я не словами хочу разговаривать, а кое-чем другим.
— Я озвучила, Каин, — приглушенно заговаривает Яна. — У меня есть желание.
— У тебя было желание по поводу разработок. Заметила, что оно выполнено? Сколько еще желаний будет и как часто я узнавать о них буду?
— Твое поведение ужасное, — внезапно сербает она носом, и я в асфальтный раскол сначала смотрю, а потом на кофту ее несуразную опять. Я здесь разорвусь скоро. Как в неволе, как в клетке.
Млидонье, наверно, провиденье и впрямь существует, и оно меня наказывает за что-то. Эта девчонка… Я рабом соплей… не буду.
— Прекрати это, — стараюсь приказывать сквозь зубы.
— Либо ты едешь сейчас туда, куда… ехал, — высоким голосом требует она, и тот дрожит. — Либо я выхожу.
Яна еще что-то говорит, когда целую ее. Должно было быть строго и приструняюще, но все пошло… немного не так. Утопаю в ее мягкости. Запах вишни наполняет мое тело онемением. Кажется, что отодвигать голову буду вечность.
— Ша, — шепчу я, — не усложняй. Я здесь не для того, чтобы нежничать.
— А для чего? — почти что гневно говорит она, и смущается. — Сексом заниматься?
— Сексом, — повторяю я, не скрывая истинной реакции, — сексом? Я в жизни много занимался сексом, в отличии от тебя, и поверь, то, что мы делаем к сексу малое отношение имеет.
— А к чему имеет? — вскидывает она голову.
— К нам. Имеет отношение к нам.
