Попивая кофе, она изучила результаты.
– На поверхности – да, конечно. На поверхности, – повторила Ева.
Эта версия ее не устраивала. Она была примитивна и не учитывала нюансов.
Простой священник – который не был священником! – в преимущественно испаноязычном квартале, и вещающий на всю страну, известный евангелический проповедник. Разные конфессии, разные культуры, разные доктрины.
Раздумывая, Ева обошла доску кругом. Если компьютер прав, а она не права, шум в прессе должен быть частью мотива. Первое убийство получило громкую огласку в прессе, а уж второе просто походило на ядерный взрыв. Оба убийства были совершены публично, при большом скоплении народа, оба – в ходе отлично поставленного, хорошо отрепетированного представления, и оба раза яд был введен за кулисами. В случае с Дженкинсом там было полно охраны, но, как и в первом случае, люди могли перемещаться свободно.
У обоих убитых были свои секреты, и ни один из них не был чистым и непорочным, каким представлялся.
Ева обернулась, когда вошел Рорк.
– Компьютер выдал вероятность больше восьмидесяти пяти процентов, что оба убийства совершил один человек.
– Ты же это знала заранее.
– И вот вопрос: если убийца – один и тот же человек, как он мог узнать, что оба они были авантюристами? Флорес прикидывался священником, Дженкинс пил и имел любовницу.
– Убиты за лицемерие? – Рорк оглядел ее доску. – Но тогда многим религиозным деятелям стоит поостеречься с выпивкой.
– О да, и не только с выпивкой. Почему именно эти двое, почему именно в этом городе? Потому что убийца здесь живет. Дженкинс здесь не жил. У него несколько домов по всей Америке, но не в Нью-Йорке. К тому же он много путешествовал, его могли с таким же успехом убить в любом другом месте. В любое время.
– Но убит он был здесь, – подхватил Рорк, – и именно сейчас. Всего через пару дней после Флореса.
– Вот именно, что после. Фанатичный убийца-психопат? Но тогда зачем он начал с безвестного священника в испанском Гарлеме? Почему не выбрать цель покрупнее? И почему он не взял ответственность на себя? – Обходя кругом доску, Ева покачала головой. – Конечно, многие серийные убийцы с фирменным почерком научились держать язык за зубами, по крайней мере – на какое-то время. Но, мне кажется, если уж ты вознамерился убирать религиозных лидеров, значит, ты фанатик. Ты… веруешь. А если уж ты фанатичный верующий, видит Бог, ты просто обязан нести миру весть!
– А иначе какой смысл быть фанатиком? – согласился Рорк.
– Вот именно! Но ничего не слышно. Ни единого слова. Как это понять? Ты убиваешь священника-самозванца в надежде, что копы его разоблачат? Объявят, что он не тот, за кого себя выдает? Ты, фанатик, не позаботишься ославить его на весь мир? Я в такое не верю. Ты должен оставить знак или арендовать чертову звуковую рекламу, чтоб она его разоблачила на весь мир!
Рорк вскинул палец и направился в кухню: ему хотелось кофе.
– Мы же уже договорились, что ты не согласна с компьютером.
– Я думаю, компьютер начинен дерьмом. – Ева окинула компьютер недовольным взглядом. – В первом убийстве был ритуал. Но там чувствовалось личное отношение, а не только обряд. А вот второе убийство было…
– Удобным, – подсказал Рорк.
– Вот именно! Кто-то воспользовался удобным случаем. Я отослала отчет Мире, попросила назначить консультацию.
– Хочешь знать мое мнение?
– Да, хочу.
– Я тоже не верю в результаты теста, они отражают только самое поверхностное сходство. Обе жертвы были – по крайней мере, в глазах окружающих – служителями Бога. Но в первом случае не было никакой материальной выгоды. Во всяком случае, явной. – Рорк постучал пальцем по фотографии Лино. – В качестве Флореса, – продолжал он, – его любили и коллеги, и прихожане, но приходского священника легко заменить. Во втором случае есть большая материальная выгода и потенциальные потери. По крайней мере, в первое время. Там надо готовить замену. Но в конечном счете Дженкинс тоже был предприятием. Будут приняты меры, чтобы защитить это предприятие, сохранить его на ходу. Если такие меры уже не предпринимаются, я буду очень удивлен. В обоих случаях, я бы сказал, эти убийства были делом личным, в том смысле, что каждое из них было направлено против данного конкретного человека. Убийца или убийцы достигли именно того, чего хотели.
– Ликвидировать намеченные цели, – согласилась Ева. – Но вовсе не обязательно разоблачать их. – Она выпила еще кофе и прищурилась, глядя на доску. – По правде говоря, разоблачить Дженкинса – значит поставить все предприятие под удар. Никто из заинтересованных в работе этого предприятия такого не сделает.
– Вот видишь.
– Будем надеяться, что это верный след, а не то, глядишь, завтра или послезавтра в морге окажется какой-нибудь раввин или буддийский монах. А вот и Пибоди, и Макнаба с собой привела.
– У тебя слух – прямо как у кота.
Ева бросила взгляд на кресло, в котором растянулся Галахад. У него была сиеста после завтрака и перед обедом.
– Это смотря, какой кот. Рапорты, – потребовала она вместо приветствия, когда Пибоди и Макнаб вошли в кабинет.
– Вот здесь. – Темные глаза Пибоди смотрели полусонно. Она протянула Еве два лазерных диска. – Пожалуйста, можно нам кофе и чего-нибудь поесть? С большим количеством витаминов.
Ева большим пальцем ткнула себе за спину в направлении кухни, а сама вернулась к компьютеру и ввела оба диска. Она послала копии Мире и Уитни, не читая, решив, что сама еще наверстает.
– Пока твои напарники насыщаются, у меня есть своя работа. – Рорк пальцем приподнял ее лицо за подбородок, коснулся губами ее губ. – Удачной охоты, лейтенант.
– Спасибо. Слушай, у тебя же много предприятий. И все надо защищать.
Он остановился на пороге и обернулся к ней.
– Есть пара-тройка.
– Скажи уж лучше миллион. Точнее, миллиард. Но у тебя на все случаи жизни что-нибудь предусмотрено. Какие-то механизмы, какие-то штучки-дрючки для минимизации ущерба. Разные люди, заместители, которые будут что-то делать в далеком туманном будущем, когда ты умрешь в возрасте двухсот шести лет после бурного секса со мной под душем.
– Я надеялся умереть в возрасте двухсот двенадцати лет, а в остальном все верно.
– И еще я думаю, что все будет координировать Соммерсет. Ты ему это поручишь. Он единственный, кто сможет жонглировать всеми шариками и ни одного не уронит.
– Ты хоть понимаешь, что это значит? – засмеялся Рорк. – Соммерсету придется прожить двести сорок лет! Но ты права. Я мог бы довериться тебе, но вряд ли ты отложишь свои шарики и начнешь жонглировать моими. Тем более что ты будешь в полной прострации от горя и думать сможешь только о том, как проведешь оставшиеся годы без меня.
– Все верно, – подтвердила Ева.
– Ты все еще подозреваешь менеджера.
– Посмотрим.
Ева вернулась за стол и заказала полное досье на Билли Крокера. Пибоди и Макнаб вернулись в кабинет с щедрыми порциями вафель на тарелках.
– Углеводы, – проговорила Пибоди, энергично хрустя вафлями. – Энергия.
– Да, сегодня тебе понадобится много энергии. Билли Крокер – вдовец. Его жена – единственный брак – погибла в автомобильной аварии шесть лет назад. У него двое взрослых детей. Дочь – домохозяйка, живет в Алабаме с мужем и двумя малолетними дочерьми. Сын числится в платежной ведомости «Вечного света», женат на женщине, работающей в «Вечном свете» специалистом по рекламе. Финансовое положение более чем благополучное, хотя двадцать процентов своих доходов ежегодно Крокер закачивает обратно в сундуки «Вечного света». Дом в Миссисипи практически рядом с домом Дженкинса. Еще один дом поменьше поблизости от замужней дочери. – Ева отодвинулась от стола. – На нем оперативная работа. Аренда залов, билеты, реклама, расписание встреч Дженкинса, обеспечение его транспортом. Все контакты с Джимми-Джеем – только через Билли.
– Второй по старшинству, – сказала Пибоди.
– Безусловно. Расписание встреч, – задумчиво повторила Ева. – Могу поспорить, что Каро – секретарь Рорка – и Соммерсет знают, где находится Рорк в любое время дня и ночи. Если не знают точно, где именно он находится, по крайней мере, знают, как с ним связаться. Если бы ему вдруг вздумалось совершить такую глупость и сходить от меня налево…
