Глава 19
—В «Эладжио» я пришла почти три года назад — подперев спиной капот машины не свожу взгляда с отражения луны в озере. —Было сложно влиться в коллектив, и плюсом, дочка часто болела, но выбора особо не было.
—Как дочку зовут?
—Аня. Ей пять скоро исполнится, а я до сих пор не могу поверить. Казалось, что родилась только, а через два года уже в школу.
—Да, дети быстро растут—тяжело вздыхает, выпуская клубок пара —время вообще скоротечно. Не заметишь, как начнёт с мальчиками гулять.
—Боже упаси—из меня вырывается нервный смешок, когда я представляю, как моя маленькая принцесса станет взрослой девушкой. —Знаешь, порой хочется крикнуть: время— остановись! Не беги так быстро, я не успеваю уследить, как вырастает мой ребёнок. Столько всего не терпится сделать, а не знаешь куда податься. Думаю, на рисование её и на атлетику записать, чтобы навыки и дисциплину вырабатывала. В будущем пригодится.
—Все эти кружки— это такая ерунда, которая не так важна, как банальная забота. Иногда просто нужно вовремя сказать люблю. Я бы сейчас всё отдал, чтобы это сказать, но не успел. —Невесело усмехается, а я смотрю на него в недоумении.
—Что ты имеешь ввиду? —спрашиваю, затаив дыхание. Он ещё ничего не сказал, но мне уже все это не нравится.
—Так—отмахивается и прячет руки в карманы джинс—ни о чем.
Подставив лицо прохладе, прикрываю на несколько секунд глаза. Он молчит и я не решаюсь больше ничего говорить. Вероятно, затронута запретная тема, которая выбила его из колеи
—Поехали уже—оттолкнувшись от машины, смотрит куда-то сквозь меня, а волосы треплет безумный ветер. —Работу завтра никто не отменял.
Открыв дверь, первый забирается внутрь, а я ещё около минуты стою, дыша свежим воздухом. Всю дорогу до дома меня не покидает чувство тревожности. Бейц притих, и только сжатые до белых костяшек пальцы дают понять, что он едва держится, чтобы не взорваться то ли от злости, то ли от отчаяния. Понятно лишь одно, что он потерял близкого его сердцу человека. Ведь, когда говорят—не успел, имеют ввиду, что его уже нет. Ведь так?
Я не знаю, что творится у него на душе, но мне катастрофически хочется хоть немного ковырнуть вглубь. Я не знаю для чего мне это нужно и почему настолько важно, но хочется, чтобы мне доверяли. Хочется поддержать, ведь я не слепая, ему больно. А я здесь, я рядом и совсем не бездушная. Но в то же время мы друг другу никто и он не обязан. Почему от понимания этого неприятно царапает нутро?
—Спасибо, что подвёз—Улыбаюсь с благодарностью, когда машина останавливается напротив моего подъезда. Отстегнув ремень, неотрывно смотрю на Бейца, который, как струна сидит и продолжает пальцами сжимать руль. Смотрит вперёд, и кажется, что даже не дышит и не моргает. Это немного пугает, словно рядом сидит восковая фигура и тут же хочется потыкать пальцем, проверяя на подлинность. Так и не дождавшись никакого ответа, уже собираюсь выходить, чтобы он мог побыть один на один с самим собой, но оборачиваюсь напоследок и без тени улыбки говорю.
—Мне не хочется навязываться, но порой лучше поделится своими переживаниями, чем сжирать себя изнутри, мучаясь в одиночку. —и не успеваю взяться за ручку, как тишину режет надрывной хрип.
—Ты думаешь это так просто взять и рассказать, что я ношу уже долгие годы в себе? Ты правда так думаешь? —со злостью усмехается, и воздух в салоне становится напряжённым, как и моё тело от его слов.
—Нет, я так не думаю—шепчу, чувствуя, как в груди давит тяжесть. От его голоса, от осознанности, что он подавлен и от неизвестности, которая пугает. — Но разве легче жить со всем дерьмом, который ты копишь долгие годы, чем просто выговорится? Иногда это полезно, чтобы стало свободнее дышать.
—И когда ты успела сменить профессию и стать психологом?
—Это банальная человечность.
—Человечность? —Из него вырывается недобрый смешок. —Я своего ребёнка убил, Даша. Что ты на это скажешь, милосердная моя? Нравится такая правда, а? —Выкрикивает, отчего я вздрагиваю, и мгновенно начинаю злится, потому что терпеть не могу, когда на меня повышают голос.
—Прекрати так орать! —рявкаю в ответ, и становится слышно лишь тяжелое дыхание Бейца и моё безумно скачущее рысью сердце. Откинувшись на спинку, он запускает пальцы в волосы, и оттягивает из назад с такой силой, словно вот-вот вырвет всё с корнем.
—Прости, я не должен был срываться —хрипит поникшим голосом роняя ладони на колени, и я тут же тяну к нему руку, переплетая наши пальцы.
—Всё нормально—бормочу, подпирая спиной сидение и закрываю глаза. Кажется, что из салона выкачали весь кислород, и даже открытое окно не помогает в свободном доступе вдыхать пары воздуха.
Мне немного не по себе от всей этой ситуации, но даже сейчас я не собираюсь уходить. Понять бы только, что он имел ввиду, когда говорил такие ужасные слова?
—Это произошло четыре года назад—словно почувствовав мой немой вопрос, по салону проносится тихий мужской шёпот. —мы ехали с сыном и женой в машине с дня рождения её сестры. Всё было как всегда, пока Машка, будучи уже изрядно подвыпившей, не начала нудеть под носом и предъявлять мне претензии за то, что я якобы посмотрел на какую-то там подпругу подруги, но доказывать пьяному человеку, что ты не черт, тоже самое, что биться головой о бетонную стену. Поэтому в подобных ситуациях я всегда старался молчать, чтобы ещё сильнее не накалять обстановку, но не в тот вечер. Меня раздражали эти пустые предъявы, обвинения не пойми в чём, и я сорвался, мгновенно подхватив Машкино состояние. Мы кричали на весь салон, выясняя кто прав, и моя голова постоянно дёргалась то в сторону жены, то на дорогу. И в какой-то момент, когда я вновь отвлёкся на Машку, раздался резкий хлопок и меня тут же вырубило. Проснулся я уже в больничной палате с перебинтованной рукой и с болью во всём теле, но она не сравнима с душевной болью, потому что когда ко мне вошёл врач, он рассказал, что произошло столкновение с самосвалом, и ребёнок, который в момент аварии находился со мной в машине, погиб. Представляешь, он умер Даша, даже не приходя в сознание...
