Твоя ошибка

—Мне очень жаль...

—Не нужно меня жалеть! Я убийца! Я не уберёг своего сына, хотя сука никогда в жизни даже мелких нарушений не было! Если бы не мой похеризм в том момент на дороге, ничего бы не случилось. Он был бы жив! А я отнял у него такую возможность!

—Сколько ему было?

—пять

—пять—эхом повторяю, и пытаюсь сглотнуть ком, который подобно гвоздю царапает горло.

Столько же, сколько и Нютке...

Боже...

Я жизни не представляю без дочери и о том, что сейчас чувствует Бейц можно лишь догадываться. Страх, ужас, нестерпимая боль, пустота...чувство вины. Наверное, список в разы больше, но это первое, что пришло в голову. Мне хочется обнять его, помочь разделить эту боль вместе, но я не знаю, как к нему подступится. Да и нужны ли ему мои сострадания, когда душа на части рвётся.

—Первые полгода я пил не просыхая, забив не только на работу, но и на жизнь в целом. Знаешь, это оказывается так больно терять того, кого сильно любишь. Все внутренности разом скручивает, что даже вздохнуть не получается, а вместо сердца—-выжженная дыра размером с галактику. Я каждый сука день мечтал сдохнуть, и если бы не мой лучший друг, то давно бы уже руки на себя наложил. Только благодаря ему я сейчас сижу рядом с тобой.

—А что с твоей женой? Она...

—Она жива, если ты об этом. Через три месяца после похорон, мы развелись, и она практически сразу вышла замуж, и даже ребёнка родила года через полтора. Помню, мы как-то встретились в супермаркете, когда она уже была на последних сроках беременности, и первое, что я спросил у неё, как она сумела стать счастливой, продолжая жить с этим.

—А что она? —шепчу, поглаживая большим пальцем тыльную сторону его ладони.

—Сказала, что нужно уметь вовремя отпустить, чтобы потом стало легче. Я тогда даже обозвал её эгоисткой, но оказавшись дома, очень долго об этом думал и решил попробовать. Сначала было тяжело. Я все время корил себя за то, что позволяю себе ходить на работу, улыбаться без повода и даже видеться с друзьями. Но время шло, а боль притапливалась и ещё через год я смог полностью отпустить Марка.

По моим щекам текут слезы, которые я тут же стираю ладонью, а тяжесть в груди с каждым новым вздохом лишь усиливается. Это боль, это страх и ужас, который я сейчас испытываю, не сравним с состоянием Кости. Даже в самом страшном сне я не могу представить, какого это хоронить собственное дитя, и жить с мыслью, что в том, что произошло, виноват лишь ты сам. Не каждый сможет выдержать подобное и остаться в здравом уме.

—Ну что, Даша, ты и дальше хочешь меня поддерживать? —Невесело усмехается—Ты не переживай, я привык к осуждениям, поэтому можешь даже ничего не отвечать, а просто молча выйти.

—Выйду, если ты пойдёшь со мной. Дернув головой, он впивается в моё лицо удивленным взглядом, а я лишь сильнее сжимаю его ладонь, приподнимая уголки губ вверх—Можешь даже ничего не отвечать, потому что в таком состоянии я всё равно тебя не отпущу.