Захаров оборачивается ко мне. Взяв за подбородок, поднимает голову вверх. Мы встречаемся взглядами. В его глазах блестят искры радости, а я в недоумении.
– Я купил этот дом пару месяцев назад, когда Эмиль сообщил, что хозяин решил продать его. Не знаю почему, но… Когда впервые переступил порог этого особняка, сразу в голову пришла ты, – голос хриплый, будто он только проснулся. – Никак не решался тебе показать, потому что ты, маленькая упертая красавица, все принимаешь в штыки. Ни любить не даешь, ни ненавидеть. Притягиваешь к себе, как магнит, своим острым языком, но сладким на вкус.
Тимур наклоняется настолько близко, что я чувствую горячее дыхание на своих губах. Отстраняться нет желания, поэтому я лишь, тяжело выдохнув, смотрю в упор, не свожу взгляда с синих глаз цвета моря.
Наверное, сегодня не осталось места на моем теле, где он не прикоснулся. Но он прав в одном: я и сама хочу, чтобы он был близок, но специально отталкиваю. Потому что простить его окончательно в себе сил не нахожу.
– Мы переедем сюда сразу после родов. Можем и завтра, без проблем. Но… Я бы хотел, чтобы мы были в браке. Но ты послала меня на хер, не приняла предложение, – тихо смеется он, положив ладонь на мое плечо. – Мне ничего не остается, кроме как завоевывать тебя обратно. Придется возвращать Миру, с которой я познакомился на выходе с ее работы. Которая чуть ли под колеса моей машины не попала.
– Ты же тогда специально все подстроил, – шепчу я дрожащим от волнения голосом.
Нервно сглатываю, когда рука оперативника оказывается на моей талии и он резко притягивает меня к себе, прижимает к каменной груди. Тяжело вздыхает в губы.
– Тебе так кажется, Мирослава. Это судьба нас свела раньше времени. У меня совсем другие планы были, – проводит влажными губами по шее, царапая кожу щетиной. – Много знаков было… Которые откровенно намекали, что я должен тебя оберегать, но я их упорно игнорировал. Ну вот и результат. На глазах. Ты любишь меня, но из-за моего косяка не хочешь довериться снова. Смотри, как дрожишь, но упорно отталкиваешь. Я прекрасно тебя понимаю, но… Мира, ты себе хуже делаешь. Нам хуже. Просто теряем время, мелкая. Прости, – последнее шепчет на ухо еле слышно.
Хочется напрочь отключить разум и поддаться соблазну. Обнять Захарова в ответ, прижаться всем телом. Но я поступаю иначе. Делаю шаг назад, давя в себе то чувство, которое просится наружу, настаивает на том, чтобы я простила Тимура и в очередной раз стала его женщиной.
Но в этот раз совсем иначе…
– Ты обещал не лапать, – глухо произношу я.
– В жизни не видел такого упрямого человека, как ты. Не стану я больше тебя трогать, – фыркает он. Обиделся, что ли? – До тебя не достучаться. Только не реви, когда поздно станет. Потому что слезы ничем не помогают.
– Думаешь, по тебе реветь буду?
– Не будешь? – выгибает он скептически бровь. – Хотя бы скажи, дом понравился?
– Понравился, – киваю, оглядываясь по сторонам. Врать не хочется, поэтому честно признаюсь.
– Ну хоть что-то. Пойдем обратно или останемся тут? Наедине…
– Не хочу я с тобой оставаться. Ты пристаешь постоянно.
– И тебе это нравится, – ухмыляется.
Я закатываю глаза.
Мы возвращаемся в дом Эмиля. Остаток времени Захаров проводит с друзьями, я же с девчонками. Милые такие и добрые. С ними приятно беседовать. Понимают с полуслова.
Часто перевожу взгляд на Тимура. Он уже несколько стаканов виски проглотил. Придется самой вести машину, но меня дико тянет спать. Не понимаю почему. Ведь я сегодня даже не работала. Не должна была устать.
Попрощавшись с ребятами, мы покидаем особняк Бестужева. Майор садится за руль автомобиля Тимура.
– Я подвезу, брат. Ты пьян.
– Мира умеет водить. Но она, как я вижу, уже засыпает. Привыкла к детскому режиму, – издает тихий, хриплый смешок Захаров. Мне его по голове стукнуть хочется! Желательно чем-нибудь тяжелым!
Я не отвечаю. Сажусь на заднее сиденье. Тимур, к моему удивлению, тоже.
Майор заводит двигатель, и автомобиль плавно трогается с места. Захаров то и дело шутит. То ли спиртное на него так действует, то ли просто настроение хорошее. Не пойму.
Машина тормозит у нашего подъезда. Не дожидаясь, пока Захаров откроет дверь, делаю это сама и выхожу наружу. Раздается какой-то грохот, от чего я вскрикиваю.
– Черт! – рычит Захаров. Он за секунду оказывается рядом, прячет меня за своей спиной. Я отчетливо вижу, как он тянется к поясу и достает из-за пояса оружие.
– Мира, сюда! – через гул в голове до меня доносится голос Тимофея.
– Уведи ее отсюда! Гордин! Немедленно! – кричит Захаров, а следом слышится несколько выстрелов.
От страха я цепляюсь за его плечо, бормочу что-то невнятное. Кажется, прошу пойти со мной, не отпускать. Но он буквально отталкивает меня от себя и орет, чтобы я ушла с майором.
Не понимаю, что происходит, кто стреляет и откуда доносятся мужские голоса. Тимофей буквально заталкивает меня в подъезд, а потом в лифт. Тут светло, и я прихожу в ужас, увидев на своих пальцах кровь.
Кровь Захарова. Любимого мужчины и отца моих будущих детей.
ГЛАВА 36
Тимофей буквально заталкивает меня в квартиру. Быстро проверяет каждую комнату. Убедившись, что в доме, кроме нас, никого нет, тяжело выдохнув, идет к двери.
– Он ранен, – говорю, останавливая его в прихожей.
Чувствую себя отвратительно. Воздух, кажется, испаряется – и дышать становится нечем. Голова кружится невыносимо. Прижимаюсь к стене спиной, прикрываю глаза.
– С ним все нормально будет. Не бойся. Не выходи отсюда, поняла? Сам приду за тобой, – сказав, покидает квартиру.
Слышу щелчок и еще один. Он закрывает дверь на замок. Если даже я захочу выйти отсюда, то не смогу.
Черт! Почему все это случается с нами? Почему не можем спокойно жить? Я думала, после смерти брата будет легче. И что никто больше не станет на нас охотиться. Но это не так. И явно стреляли в меня. Если бы не Тимур, который прикрыл в очередной раз… Меня бы не стало.
Не нахожу себе места. Смотрю из окна – там никого нет. Ни Тимура, ни Тимофея. Но есть ментовская машина и оперативники. Люди собрались у подъезда.
Становится страшно одной. И на протяжении нескольких часов никто не появляется. Снимаю с себя платье, швыряю в сторону. Смываю кровь с руки.
Меня тошнит.
Хочу Тимура. Рядом.
Даже разговаривать с ним в этой квартире начну, но пусть с ним ничего не случится.
Слышу дверной звонок. Быстрыми шагами иду туда, но у двери вижу Эмиля. Уставший такой, в неузнаваемом состоянии. Я его впервые в таком виде вижу. Рубашка на нем мятая, несколько пуговиц расстегнуты.
– Как он? – шепчу, сжимая в руке мобильник. Я ждала звонка, но он не поступил.
– Поехали, увидишь сама, – говорит сдавленным голосом. И этого достаточно, чтобы понять, что все хреново.
– Эмиль, скажи как есть, – прошу.
Он игнорирует мои вопросы, лишь плотнее сжимает челюсти.
Меня начинает трясти, когда огромный танк Эмиля останавливается у больницы. Втягиваю воздух в легкие глубже, стараюсь взять себя в руки. Мужчина открывает дверь с моей стороны. Я смотрю перед собой мертвым взглядом, не в силах смириться с реальностью. Он ранен? Почему Бес молчит, если это не так? Ведь может же успокоить и сказать, что с Тимуром все хорошо. Разве нет?
– Мира, – выдохнув, он берет меня за руку, тянет к себе, помогает покинуть ледяной салон автомобиля. Или это я онемела от шока и поэтому мне так холодно? По позвоночнику течет холодный пот. – Пойдем. Он просто ранен. Узнаем, пришел ли в себя. Операцию пару часов назад начали.
Я кривлюсь, потому что внизу живота что-то неприятно колет. Впервые за все время беременности. Еще пару минут назад я хотела, чтобы Эмиль сказал честно, что случилось с Захаровым, но от его признания мне не стало легче. Наоборот.
– Мир, давай только без истерики. Ты бледной стала, а я совсем не умею за девушками ухаживать и успокаивать. Никогда не умел. Боюсь за тебя, плюс ты беременна. С ним все нормально будет. Он и в армии много пуль словил. И еще недавно. Крепкий он орешек. Ничего с ним не произойдет. Мерзавец свадьбу сыграть обещал в течение пары месяцев. Слов на ветер Захаров не бросает, ты же прекрасно это знаешь. Выходи давай. Зайдем в палату, и он сразу очухается как ни в чем не бывало. Достаточно твоего одного слова. Ведь он в последнее время тобой дышит.
