Я тебе не достанусь - Ольга Иконникова

Сначала ко мне прибежала Джульетт – молоденькая горничная моей кузины.

– Простите, мадемуазель, ее высочество не с вами? Ее разыскивает мадемуазель Пикард – карета вот-вот будет у крыльца, а принцесса не выходит из комнаты.

Потом и сама мадемуазель Пикард почтила меня своим присутствием – ее высокая худая фигура застыла на пороге моей спальни, а требовательный и по обыкновению осуждающий взгляд остановился на моем лице.

– Вы не видели ее высочество, мадемуазель Бланшар? Она сказала, что хочет несколько минут побыть одна, заперлась в своей комнате и теперь не отвечает. Я беспокоюсь – через час нам надлежит быть в церкви, а ее высочество еще не надела подвенечное платье.

Я уже тоже чувствовала легкую тревогу. Мне было понятно, почему Бекки в этот день пребывала в дурном настроении, но то, что она не захотела разделить его даже со мной, было странно.

– Если хотите, я схожу за ней. Уверена, уж мне-то она откроет.

Мадемуазель Пикард поджала и без того тонкие губы:

– Разумеется, мадемуазель! Отправляйтесь за ней немедленно!

В ее голосе как обычно было слышно недовольство. Она крайне редко находила для меня добрые слова, искренне полагая, что я ничуть их не заслуживаю. Бедная родственница, приживалка в доме щедрого дядюшки – вот кем она считала меня и относилась ко мне соответственно. Для нее я была недостаточно хорошо воспитана, недостаточно умна и недостаточно элегантна. Впрочем, наша нелюбовь была взаимной.

И настолько же, насколько она презирала меня, она обожала дочь своего нанимателя – вернее, ту, которую она таковой считала. Интересно, что сказала бы она, если бы узнала, что всё было совсем наоборот? Что та, манерами которой она так восхищалась, на самом деле – дочь бедного и неродовитого дворянина, а настоящая принцесса – это я!

Впрочем, она об этом никогда не узнает – как и никто другой. После венчания Ребекка под моим именем отправится на север, и мадемуазель Бланшар, так благородно вызвавшаяся ее сопровождать, уедет вместе с ней. А я останусь здесь, в доме моего отца, и пусть я не обрету своего подлинного имени, зато получу свободу.

Дверь комнаты Ребекки была заперта, но я не стала стучаться – у меня был свой ключ. Я проскользнула внутрь и снова щелкнула замком.

В отличие от моей спальни, эта комната была куда просторней и роскошней. Дорогие портьеры, картины в золоченых рамах и мягкие восточные ковры – у принцессы всё должно быть самым лучшим. Я невольно усмехнулась, вспомнив, с каким трудом Бекки привыкала к этой обстановке. Мы поменялись местами два года назад, и для всех, кто нас знал в столице, я была бедной Ребеккой Бланшар, а она, Бекки, – принцессой Эланой.

В простенке между окон на манекене из папье-маше висело белое платье – красивое, но пугающе-холодное. Мне показалось, оно соткано из снега, а рассыпанные по корсету бриллианты выглядели как кусочки льда. Не удивительно, что Ребекка до сих пор его не надела.

Оно было похоже на Шеллар – суровую северную страну, королевой которой надлежало стать принцессе Элане. Точнее, той, которая играла ее роль.

Я огляделась в поисках кузины. Да, комната была большой, но всё же спрятаться в ней было негде. На всякий случай, я заглянула за стоявшую у кровати ширму. Я заглянула бы и под кровать, но разум уже подсказывал – Бекки здесь нет! И от этой страшной мысли я почувствовала головокружение и тошноту.

И когда я увидела перо и листок бумаги на туалетном столике, я уже знала, что прочитаю в записке. Там была одна только фраза: «Прости, я не смогла!»

Я почти упала на кровать. Нет, слёз не было – как и ненависти к кузине. А вот обида была. За то, что Бекки не решилась довериться мне, не поделилась страхами и сомнениями. За то, что она приняла это решение только сейчас, когда уже ничего нельзя было изменить. И за то, что тогда, два года назад, она вообще на это согласилась.

(два года назад)

– Подобное предложение – большая честь, ваше высочество, – прибывший в наш замок только сегодня герцог Дюран говорил достаточно громко, чтобы я могла слышать каждое слово. – Породниться с правителем Шеллара мечтают монархи многих государств. Его величество надеялся, что вы оцените это по достоинству.

Я знала, что подслушивать нехорошо, но оправдала себя тем, что сделала это ненамеренно. Я всего лишь заснула в нашей огромной библиотеке (а кто бы не заснул, читая мемуары графа Леруа?), и весь мой проступок заключался лишь в том, что, когда я услышала голос отца, то не обозначила свое присутствие.

Ну а уж потом, когда мне стал понятен предмет их разговора, я вся обратилась в слух. Ведь речь шла обо мне!

– Не понимаю, ваша светлость, – я не видела папеньку, но не сомневалась, что он хмурился в этот момент, – как его величество вообще мог дать подобное обещание? И кому? Королю Шеллара! Этому чудовищу!

Шеллар находился далеко на севере и наводил ужас на своих соседей, а его короля Венсана Пятого не случайно называли Ледяным. Говорили, что его сердце не знает ни любви, ни жалости. А о том, как он выглядит, не знал никто – его величество давно уже не покидал пределов своей страны, а чужестранцев, что захотели бы посетить сам Шеллар, не находилось вовсе.

Поэтому поверить в то, что Венсан решил жениться на девушке из рода Агаларов, было решительно невозможно. Хотя, признаться, я была польщена – но, конечно, не настолько, чтобы на подобный брак согласиться. И была рада, что в этом отец был со мной солидарен.

– Ваше высочество, прошу вас, поверьте, у нашего короля не оставалось выбора! – воскликнул герцог Дюран. – Его величество охотился в Леварийском лесу и повстречал там птицу Сирин. Он устремился вслед за ней и не заметил, как пересек границу Шеллара.

Отец недоверчиво хмыкнул, и гость вздохнул:

– Да, возможно, он понял, что находится на чужой территории, но кто бы из нас поступил по-другому?

В этом он был прав. Птица Сирин так редко теперь показывалась людям, что вряд ли кто-то в здравом уме не последовал бы за ней куда угодно.

– Шелларцы окружили нас столь быстро, что нам не оставалось ничего другого, кроме как взывать к их милости. Венсан обвинил нас в вооруженном нападении,