Ева заняла место в конце очереди. Придется постоять несколько минут, чтобы дойти до прилавка, но ничего: это даст ей время понаблюдать. В ушах Пенни покачивались золотые кольца такого диаметра, что в них свободно могла бы поместиться мексиканская лепешка, на ее левом запястье бренчала целая дюжина браслетов. Ногти были покрыты темно-красным лаком, того же цвета, что и помада на губах, а лунки аккуратно обведены черным.
На плече у нее красовался татуированный символ «Солдадос» с каплей крови – символом убийства.
– Давай, – сказала Ева Пибоди, – заказывай.
– Все-таки бог есть. – Когда подошла их очередь, Пибоди заказала буррито с овощным рагу и яичницей, а также кофе с молоком.
– Как дела, Пенни? – спросила Ева, пока вторая подавальщица выполняла заказ Пибоди.
Пенни вскинула взгляд и уставилась на Еву. Темно-красный рот сложился в презрительную гримасу.
– Я сразу подумала, что ты коп. Я копов за милю чую. Мне нечего сказать.
– Прекрасно, в таком случае мы прокатимся в Управление, посмотрим, вдруг ты еще передумаешь?
Пенни фыркнула и огрызнулась:
– Никуда я не поеду. У тебя нет ордера и права тоже нет.
– А знаешь, ты подозрительно похожа на грабительницу, которая обчистила парня вчера вечером в паре кварталов отсюда. Детектив, позаботьтесь, чтобы мисс Сото доставили в участок на опознание.
– Это полная чушь! – возмутилась Пенни.
– Ты чуешь копа? А я чую несколько часов задержания и бумажной волокиты. Может, тебе стоит пригласить адвоката?
– Не нужен мне никакой вонючий адвокат. Чего ты ко мне вяжешься? Я тут работаю, делаю свое дело.
– Надо же, какое совпадение! Я тоже. Итак, где поговорим? Здесь или в городе?
– Дерьмо. – Пенни отступила от прилавка. – В переулке с черного хода.
Ева сделала знак Пибоди выйти через парадную дверь, а сама последовала за Пенни в тесную подсобку и через черный ход в переулок.
– А ну дай посмотреть удостоверение, – потребовала Пенни.
Ева извлекла жетон.
– У тебя были неприятности с законом, Пенни.
– У меня законный заработок. За квартиру уплачено. Так что иди ты знаешь куда…
– Да я-то, честно говоря, думаю, что это тебе придется туда пойти. Мигель Флорес.
Пенни дернула костлявым плечом и воинственно выставила костлявое бедро.
– Мертвый священник. Об этом все знают. Ну и что? Я в церкви сто лет не была. Все это чушь собачья. Я это поняла, когда мне десять было.
– Ты его знала.
В глазах Пенни загорелся огонек. Она ухмыльнулась.
– Все его знали. Их тут все знают, долгополых этих. Да они тут как вши кишат.
Ева взглядом дала понять Пибоди, что видит ее, когда напарница завернула за угол.
– Ты его знала, – повторила она.
– Ты что, туга на ухо? Я же только что сказала: все его знали.
– Лино Мартинес.
На миг гнев вспыхнул в глазах Пенни, но она тут же устремила беспечный взгляд поверх Евиного правого плеча.
– Я никого не знаю с таким именем.
– Ну нет, не стоит так глупо врать. Ты просто даешь мне понять, что собираешься врать и дальше. Лино Мартинес, – повторила Ева, схватив Пенни за плечо. – Ты бы лучше прикрывала это, если не хочешь признавать старых связей.
– Ну и что? Я не видела Лино с тех пор, как мне стукнуло шестнадцать. Он сбежал. Спроси кого хочешь, из тех, кто был тут тогда, все скажут одно и то же. Черт, да спроси хоть эту старую хрычовку, эту святошу – его мать! Она раздает пиццу где-то в Бруклине. Заимела мужа, приличный дом и сопливого сыночка.
– А ты откуда знаешь?
Глаза Пенни вспыхнули досадой.
– Доходили слухи.
– Это Лино тебе сказал?
– Говорю же, я его не видела с тех пор…
– А знаешь, – как ни в чем не бывало заговорила Ева, слегка сжав плечо Пенни, – эту штуку можно удалить. Так чисто, что и следа не останется. Ну, разве что, когда лежишь тушей на столе в морге. Там и очки-микроскопы, и разные жуткие ножики для вскрытия… Чего только нет.
– Ну и…
– …что, – закончила за нее Ева. – Видишь ли, мы знаем, что Лино Мартинес прикидывался священником. Прямо тут, по соседству. Мы знаем, что он заходил сюда повидать тебя чуть ли не каждый день. Больше пяти лет. Мы знаем, как давно ты дружишь с ним, с Чавесом, с «Солдадос». И знаешь что, Пенни? Кроме тебя, тут никого не осталось. Так что отвечать тебе.
– Это чушь, говорю же тебе!
– До меня тоже доходят слухи, – как ни в чем не бывало продолжала Ева. – Например, о том, что вы с Лино плясали танго на матраце. И он каждый день заходил в погребок, где ты работаешь.
– Ну и какого дерьма это значит? Да никакого! Я ничего не делала. Ни черта! Ты не докажешь, будто я знала, что Лино вернулся. У тебя ничего на меня нет.
– Дай мне время. А пока я беру тебя под стражу.
– За что?
– Важный свидетель.
– Да пошла ты!
Ева сделала обманное движение, будто собиралась схватить Пенни за плечо, и довольно усмехнулась, когда Пенни ударом оттолкнула ее.
– Ого! Вы это видели, детектив Пибоди?
– Видела, лейтенант. Я считаю, что эта женщина только что напала на офицера полиции.
– К черту вас всех! – вне себя заорала Пенни. Ее лицо полыхало бешенством. Она оттолкнула Еву и бросилась к двери.
– Ой, еще одно нападение плюс сопротивление при аресте. – Ева схватила Пенни за запястье и вывернула его. Пенни тем временем сунула свободную руку в карман. – Мамочки, а это что у нас такое? – И она прижала Пенни лицом к стене.
– Бог ты мой, лейтенант, да это похоже на нож!
– И правда похоже. – Ева перебросила нож Пибоди рукоятью вперед. – А дело-то и вправду скверное, а?
– Puta [1]! – Пенни повернула голову и плюнула Еве в лицо.
– Все, мне больше не смешно. – Ева сковала руки Пенни наручниками за спиной. – Вызывай патрульную машину, Пибоди, пусть отвезут арестованную в Управление и зарегистрируют за вооруженное нападение на офицера полиции и сопротивление при аресте.
– Фуфло ваши обвинения! Я выйду через двадцать минут.
Ева взяла салфетку, которую передала ей Пибоди, и вытерла слюну с лица. Потом придвинулась поближе к Пенни, наклонилась к ее уху и шепнула:
– Хочешь на спор?
– Мы не сможем задержать ее надолго, – заметила Пибоди, когда они передали Пенни паре патрульных.
– Конечно, сможем! – Ева вытащила коммуникатор и позвонила к себе в убойный отдел. – Дженкинсон, – заговорила она, когда лицо одного из ее детективов появилось на экране. – Я отправляю в Управление арестованную. Сото Пенелопа. Обвиняется в нападении на офицера полиции и сопротивлении при аресте. Я буду часа через два. Потяни время.
– Есть.
Отключив связь, Ева проверила время по наручным часам.
– Черт, опять нет времени поговорить с Лопесом или Фрименом. Нам пора в морг. Надо придать Лино официальный статус.
– Ты ее здорово разозлила.
– Ага. – Ева, улыбаясь, села за руль. – В нашей работе есть свои светлые стороны.
– А может, она так разозлилась, что теперь разговаривать с тобой не захочет. Особенно если вызовет адвоката.
– О, она вызовет адвоката! Я на это очень рассчитываю. Именно поэтому она поговорит со мной о Лино. Адвокат ей посоветует.
Растерянная Пибоди почесала затылок и наконец впилась зубами в уже остывший буррито.
– Пофему?
– Почему? Если признает, что она знала о самозванстве Лино, что у них были контакты, причем контакты дружеские, сразу слетит в самый конец списка подозреваемых в его убийстве.
Пибоди прожевала и проглотила кусок буррито.
– А мы видим ее в этой роли?
– Да нет, пока нет. Как мы только что убедились, она вспыльчива. Трудно вообразить, что она проскальзывает в церковь, где ее сразу бы засекли, потому что шлюха – она шлюха и есть, и отравляет вино. Это умный ход, и это символично. А Пенни плевать хотела на символику. Она просто перерезала бы ему глотку и бросила бы подыхать в темном переулке. – Ева представила себе, как бы это выглядело. – Знаешь, мне это в ней почти нравится.
