56
Левкой подъезжает уже через двадцать минут. Ждет, пока я сяду в машину, молча протягивает платок, когда из моих глаз начинают течь слезы, и также молча просто едет вперед, позволяя выплакаться. Я не знаю, сколько длится моя истерика: когда поток слез подходит, наконец, к концу, я обнаруживаю, что за окном уже ночь.
– Отвези меня куда-нибудь, где я могу побыть одна, – глухо прошу я друга детства.
Левкой разворачивается, и спустя пару часов машина тормозит в какой-то глуши перед маленьким одноэтажным деревянным домиком, окруженным со всех сторон густой посадкой.
– Что-то вроде дачи, – поясняет Левкой, открывая дверь ключом, – приезжаю сюда, когда хочу отдохнуть от… всего. Здесь тебя никто не потревожит.
Я киваю и, придерживая подол платья – на мне все еще роскошный наряд, присланный Демьяном, – переступаю порог.
Домик оказывается крошечным: маленькая кухонька да зал, совмещенный со спальней. На все про все не больше двадцати пяти квадратов: Левкой не изменил своей экономной натуре и тут.
– Удобства во дворе, – поясняет он тем временем, включая свет и позволяя мне осмотреться, – баня там же. В холодильнике уже есть еда, я бываю здесь периодически, поэтому всегда запасаюсь впрок. Сеть тут не ловит, поэтому ни позвонить кому, ни тем более посидеть в интернете не получится. Если что срочное – в той стороне есть деревенька, в паре километров отсюда, оттуда можно позвонить по домашнему телефону. Я еще заеду завтра, завезу что необходимое, если надумаешь остаться здесь подольше, или заберу тебя, если захочешь вернуться.
Я качаю головой: едва ли я найду в себе силы встретиться с миром уже завтра. Мне понадобится больше времени, чтобы прийти в себя.
– В общем, смотри сама, – подытоживает Левкой, – есть что-нибудь, что бы ты хотела кому-нибудь передать?
Вновь отрицательный ответ: я уверена, Демьян известит Эмилию о произошедшем сам и позаботится о ней должным образом.
– Что ж, ладно, тогда я поехал. Закрой за мной дверь и включи сигнализацию. Если что – достаточно нажать на эту кнопку и среагирует сигнал тревоги. В тот же миг сюда выедет моя служба охраны.
При словах «служба охраны» я издаю невольный истеричный смешок, но тут же беру себя в руки. Левкой уезжает. Я закрываю за ним дверь, и когда за ней исчезают все звуки, сползаю вниз и плачу в голос. Вот теперь я могу погоревать по-настоящему.
Перед глазами встает лицо Демьяна, когда он обнаруживает обо мне всю правду: растерянное, неверящее, потрясенное. Лицо человека, которому вонзили нож в спину. Человек, которому он доверял, человек, которого он защищал, вдруг оказался предателем. Да, я знала, что, возможно, однажды все вскроется: что мое прошлое выйдет наружу, что мои проделки в офисе вдруг окажутся разоблаченными – и я была даже готова к этому. Более того, у меня были наготове подходящие отходы, чтобы выйти из воды максимально сухой – но когда наступил подходящий момент, я просто не сумела их использовать перед человеком, которого люблю.
Да, пора взглянуть правде в лицо: я люблю Демьяна. Влюбилась в него совершенно для себя незаметно, но неотвратимо. Когда это произошло? Когда я впервые его увидела? Когда он на руках унес меня с крыши? Когда одел на меня наушники в самолете или когда, не спрашивая, накинул на мои плечи свой пиджак? Не все ли, впрочем, равно? Факт остается фактом – я испытываю к нему чувства, которые испытывать не должна, и дело даже не в том, что он мой босс, а в том, что он – человек, который будет идеальным вариантом для моей сестры, человек, которому она уже отдала свое сердце, и оттого я чувствую себя предательницей вдвойне.
Я засыпаю в слезах, а когда просыпаюсь, за окном уже брезжит рассвет. Платье смялось окончательно и бесповоротно, и я грустно улыбаюсь: сейчас оно символизирует мою жизнь. Я снимаю его, бережно складываю и убираю в старенький шкаф вместе с драгоценностями. У Левкоя нет сменной женской одежды, поэтому я подбираю его самую маленькую футболку, которая, впрочем, доходит мне почти до колен и выглядит на мне как туника, и после тщетных поисков каких-нибудь брюк остаюсь в одной футболке. Здесь мне некого стесняться. Аппетита нет, но я заставляю себя приготовить гречневую кашу с консервами и впихиваю в себя пару ложек, а потом, чувствуя смертельную усталость и какую-то вялость, ложусь на диван, накрываюсь пледом и закрываю глаза.
Следующие несколько дней я пребываю в какой-то сонной апатии. Один раз заезжает Левкой и привозит продукты. Он окидывает меня внимательным взглядом, качает головой, но ничего не говорит. Я тоже не спешу раскрывать перед ним душу, поэтому он молча выходит из домика и уезжает.
Дни тянутся однообразно: серое утро, унылый завтрак, после я заворачиваюсь в плед и либо ложусь спать, либо устраиваюсь в кресле, глядя на то, как за окном догорает день. Когда тишину неожиданно прорезает рев двигателя, я неохотно отрываюсь от изучения деревьев: Левкой заезжал буквально пару дней назад, и сегодня я его вовсе не ожидала.
Однако неожиданным гостем оказался не Левкой. Когда дверь открывается, и я вяло встаю с кресла, в зал неожиданно заходит… Демьян.
