Послушно подхожу, оставляю телефон и мельком пробегаюсь по написанному. Завещание. Мое. На его имя. Едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Большего бреда я еще не встречал. И нотариуса купил, значит. Иначе как бы смог бланк достать, да еще и без меня все написать? И зачем завещание, если выйдя отсюда, я его сразу перепишу. Дарственная была бы куда эффективнее. Ну да расспрашивать не собираюсь. Хочет завещание — плевать. Расписываюсь на двух одинаковых листах и беру их с собой.
— Где сын?
— На втором этаже, — довольно ухмыляется отец. — В самом конце коридора.
Отдаю ему завещание и со всех ног бегу к лестнице. В голове бьется лишь одна мысль — только бы с мальчиком все было хорошо.
Взлетаю на второй этаж и останавливаюсь в растерянности. Коридора два, расходятся в разные стороны. Куда идти сначала?
— Сережка! — кричу я и превращаюсь вслух.
— Папа! — раздается слева детский крик.
Слава богу, живой. Бросаюсь туда. В самую последнюю комнату. Закрыто.
— Я сейчас. Отойди от двери.
Делаю пару шагов в сторону и с размаху врезаюсь в дверное полотно, снося его к чертовой матери.
— Папочка, папа, — громко всхлипывает Сережка и кидается ко мне. — Я так испугался.
Подхватываю его на руки и прижимаю к груди, мельком осматривая. Его колотит, из глаз текут слезы, но вроде цел. Видимых повреждений, по крайней мере, нет.
— Все хорошо. Все уже позади, — шепчу ему и глажу по спине, чтобы хоть немного успокоить.
Слышу странный звук в коридоре, но не могу понять, что это. Инстинктивно сильнее прижимаю к себе сына и выглядываю из комнаты. Оранжевые языки пламени лижут лестницу и стремительно расползаются по сторонам. Твою дивизию. Попадос. Откуда-то снизу доносится зловещий смех отца, и все стихает. Теперь понятно, зачем ему мое завещание. Мразь.
— Папа, пожар, — взвизгивает Сережка и начинает вырываться.
***
Возвращаюсь в комнату и закрываю дверь. Спускаю сына на пол, сдергиваю с кровати покрывало и затыкаю щель внизу, так дым медленнее проникнет к нам. Еще бы, конечно, смочить водой, но взять ее негде.
— Папочка, папа, — канючит Сережка и заливается слезами, прижимаясь ко мне. — Мне страшно. Очень страшно.
— Послушай меня, — присаживаюсь перед ним на корточки, чтобы быть на одном уровне, и смотрю в глаза. — Ситуация неприятная, но далеко не критичная, — беру его ладошки в свои и поочередно целую крошечные пальчики. — Мне тоже страшно, но ты не один. Я рядом с тобой. Вместе мы найдем выход. Только если сможем успокоиться.
Сын замирает и смотрит на меня огромными глазами.
— Ты ведь поможешь мне, правда?
Кивает и судорожно всхлипывает, стараясь перестать плакать. Уже хорошо.
— Вспомни, есть ли здесь вода?
— Есть, — радостно кричит Сережка, лезет под кровать и достает маленькую бутылку с водой. — Вот. Я злился и пнул ее.
— Молодец, — треплю его по макушке и ободряюще улыбаюсь, словно этого хватит, чтобы потушить весь дом.
На самом деле вода нужна, чтобы смочить ткань и приложить к носу и рту и не задохнуться от угарного газа.
— Пойдем, — за руку веду его к дальней от двери стене и усаживаю в угол. — Сиди здесь и не вставай, пока я не позову. Понял?
— Хорошо.
Паники нет. Я спокоен и собран. Отхожу к окну и вижу, как отец выходит из дома. Замешкавшись на секунду, поднимает голову и смотрит мне в глаза, затем как ни в чем не бывало машет рукой и, сев в машину, выезжает за ворота. Вот гад, но бог ему судья. Мне не до этого.
Провожаю его взглядом и проверяю окно. Не открывается. Разбить стекло в принципе можно, только если этим сразу воспользоваться. В противном случае станет только хуже. Огонь получит безлимитную заправку кислородом и очень скоро будет здесь. Допустить этого никак нельзя.
Осматриваю масштабы трагедии. Второй этаж высокий, внизу брусчатка, смягчить падение нечем. Я еще мог бы рискнуть и спрыгнуть, а у Сережки нет шансов. Надо искать другой путь, но там огонь. Остается ждать. Ждать столько, сколько сможем.
Где-то здесь люди Винника, да и Макс должен скоро подъехать. Продержимся.
Возвращаюсь к сыну и сажусь рядом с ним. Откручиваю крышку от бутылки и, сделав несколько жадных глотков, отдаю ему. Сережка повторяет за мной.
— Пап, а как мы выберемся?
— Скоро узнаешь, — уклончиво отвечаю ему с улыбкой, но сам не знаю, что сказать. Правда слишком горькая, а врать не хочется. Чувствую по запаху, как в комнату начинает просачиваться дым. Это то, чего я боялся. Отдаю сыну бутылку и сдергиваю с кровати постельное белье. Если помощь не подоспеет вовремя, придется действовать решительно. Разрываю ткань на лоскуты и связываю между собой.
Концентрация дыма в комнате стремительно увеличивается, но он поднимается к потолку, давая возможность внизу дышать. Сажусь рядом с Сережкой и крепко прижимаю его к себе. Пора что-то решать, пока не стало слишком поздно.
— Папа, смотри, — кричит он и указывает на окно.
