– Я тоже это заметил. Он помешан на порядке.
– Такая же мысль и мне пришла в голову. Он вписывается в нашу схему.
Дженнер легонько кивнул, словно соглашаясь.
– И все-таки человек может быть помешан на порядке и при этом не страдать от навязчивых идей по отношению к другому человеку.
– А где же рождественская елка? – пробормотал Финн.
– Рождественская елка?
– У него есть венок, есть гирлянда из фонариков, но нет елки. Можно даже предположить, что елка все-таки где-то есть.
– Может быть, он следует старой традиции не ставить елку до самого Рождества? – Но все-таки это упущение было интересным.
– И вот еще что, лейтенант. Он заявил, что пришел домой пораньше, чтобы лечь отдохнуть. Кровать в его комнате действительно помята. Подушки сдвинуты, покрывало в складках. Похоже, что мы его разбудили.
– Так он и сказал.
– Тогда почему на нем были ботинки? – Глаза Финна блеснули в сумеречном свете. – Ботинки, а шнурки были завязаны двойным узлом! Такой аккуратный человек, как он, не лежит на кровати в ботинках.
«Я пропустил эту деталь, черт возьми», – подумал Дженнер.
– Кажется, я уже говорил, мистер Райли, что у вас острый глаз.
Он не мог оставаться дома. Без нее не мог. Единственное, что Финн был в состоянии сейчас сделать, это вернуться к работе. Он поехал обратно на станцию, обходя стороной комнату новостей. Он не выдержал бы, если бы сейчас ему стали задавать вопросы. И если бы пришлось отвечать. Поэтому прошел прямо в свой офис, сварил крепкого кофе. В первую чашку он добавил неплохую порцию виски.
Потом включил компьютер.
– Финн! – В дверях стояла Фрэн. Ее лицо покрылось пятнами, глаза покраснели и опухли. Он еще не успел встать, как она, пошатываясь, бросилась ему навстречу. – О господи, Финн!
Он погладил ее по трясущимся плечам, хотя чувствовал, что сам не в состоянии кого-либо утешить. Просто так полагалось – показать, что они поддерживают друг друга, хотя на самом деле никому из них это не могло помочь.
– Я должна была отвезти Келси к врачу для осмотра. Меня здесь не было. Меня даже здесь не было!
– Ты ничего не смогла бы изменить.
– Может быть, и смогла бы. – Она отодвинулась. Теперь ее глаза сверкали от ярости. – Как же он добрался до нее? Я слышала уже двенадцать разных версий.
– Здесь как раз подходящее место для разных версий. Что ты хочешь узнать – правду или факты?
– И то, и другое.
– Они не похожи друг на друга, Фрэн. Ты давно здесь работаешь, поэтому знаешь, как появляются все эти версии. Если говорить о фактах, то мы ничего не знаем точно. Она ушла рано, спустилась на стоянку, где ее должен был ждать шофер с машиной. А теперь ее нет. Ее шофер будто испарился в воздухе.
Ей не понравился спокойный, холодный тон его голоса и привычное гудение компьютера.
– А как насчет правды, Финн? Почему ты не расскажешь мне правду?
– Правда в том, что тот, кто посылал ей эти записки, тот, кто убил Лью Макнейла, Анджелу и Пайка, заполучил Дину в свои руки. На нее уже объявлен розыск, как на О’Мэлли и машину.
– Тим не сделал бы этого. Он не мог.
– Почему? – Одно-единственное это слово прозвучало как выстрел. – Потому, что ты его знаешь? Потому, что он часть большой Дининой семьи? К черту все это! Он мог это сделать. – Финн сел и выпил полчашки своего кофе. Кофеин вместе с виски проникли в его кровь, как горячая молния. – Но я не думаю, что это сделал он. Не могу быть уверен, пока он не появится. Если появится.
– Почему он не должен появиться? – переспросила Фрэн. – Он уже два года работает у Ди. И никогда не пропустил ни единого дня.
– Но раньше он не был мертвым, правда? – Финн грубо выругался: вначале на нее, а потом, когда увидел, как побелела Фрэн, на себя. Потом он вскочил и налил ей виски. – Извини меня, Фрэн. Кажется, я почти что сошел с ума.
– Как ты можешь сидеть здесь и говорить подобные вещи? Как ты можешь работать, думать о работе, когда Ди неизвестно где? Ведь это не какая-нибудь международная катастрофа, о которой надо составить репортаж, черт тебя побери, когда ты просто спокойный и хладнокровный журналист. Ведь это Ди!
Он засунул глубоко в карманы бесполезные руки.
– Когда происходит что-то важное, жизненно важное, когда ответ значит для тебя все, ты садишься и работаешь. Ты думаешь, ты берешь все факты и создаешь сценарий, по которому развиваются события. Сценарий, который и дальше будет соответствовать действительности. Я думаю, что она у Джефа.
– У Джефа? – Фрэн чуть не захлебнулась своим виски. – Да ты с ума сошел! Джеф предан Ди, и он безвреден, как ребенок. Он никогда не сделал бы ей больно.
– Только на это я и рассчитываю, – мрачно произнес Финн. – Я согласен свою жизнь поставить на это. Мне нужны все материалы, которые у тебя есть на Джефа, Фрэн. Личные записи, отчеты, папки. Мне нужны твои впечатления, твои наблюдения. Ты должна мне помочь.
Она ничего не сказала, только молча смотрела ему в лицо. Нет, его глаза не были холодными, поняла Фрэн. Они горели. Горели от ужаса.
– Дай мне десять минут, – сказала она и выбежала из комнаты.
Она вернулась даже раньше отпущенного времени с ворохом папок и компьютерных дискет.
– Здесь его анкета, заполненная при приеме на работу, резюме, еще одна анкета. Информация о налогах. – Фрэн слабо улыбнулась. – Еще я взяла его настольные календари за все годы. Он хранил их в письменном столе. Вот, все здесь, в папках.
Тщательный, старательный. Кровь похолодела у него в жилах, но Финн взял первую дискету.
– Это его личная папка из Си-би-си. Надеюсь, ты не возражаешь против того, что мы сейчас нарушаем закон?
– Отнюдь. Вот анкета, заполненная при поступлении на работу. Апрель восемьдесят девятого.
– Когда Ди впервые вышла в эфир на Си-би-си?
– Примерно за месяц до этого. – Фрэн потянулась за виски, чтобы промочить горло. – Это ничего не доказывает.
– Нет, но это факт. – Первый факт, на котором можно было строить теорию. – Тот же самый адрес. Как он мог иметь такой большой дом, когда работал мальчиком на побегушках?
– Он получил его в наследство от своего дяди. Финн, я должна позвонить родителям Ди. – Она прижала руку к губам. – Они прилетают первым рейсом завтра утром.
– Извини меня. – Не отрываясь, он смотрел на экран. Родители. Семьи. Раньше ему никогда не приходилось волноваться ни о чем подобном. – Я сам должен был это сделать.
– Нет, я не это имела в виду. Просто… просто я не знаю, что им сказать.
– Скажи им, что мы найдем ее. Это правда. Фрэн, посмотри, не найдешь ли ты в календаре день, когда был убит Лью Макнейл. Это февраль девяносто второго.
– Да, я помню. – Она открыла книгу, перелистала страницы, просматривая аккуратные, точные записи Джефа. – В этот день у нас было шоу. Джеф уже работал директором. Я помню, потому что тогда пошел снег и все волновались, что зрители не придут.
– Ты не помнишь, он был на работе?
– Конечно, был. Он никогда не пропустил ни дня. Кажется, в десять утра у него была назначена встреча с Саймоном.
– Ему хватило бы времени, – пробормотал Финн.
– О господи, ты действительно думаешь, что он мог поехать в Нью-Йорк, застрелить Лью, вернуться обратно и прийти в студию, чтобы снимать шоу? И успеть все это сделать до обеда!
Да, холодно подумал Финн. Да, именно так он и сделал.
– Это факт: Лью был убит около семи по центральному времени. Час разницы во времени между Чикаго и Нью-Йорком. Допускаем: он летал туда и обратно, может быть, с пересадками. Мне нужны корешки его чековых книжек.
– Он не держит здесь свои личные вещи.
– Тогда я должен еще раз посетить его дом. Сделай так, чтобы он был на работе завтра утром. И чтобы он здесь задержался.
Она встала, добавила себе кофе в виски.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Давай посмотрим, что еще мы сможем найти.
Она полностью потерялась во времени. День или ночь – это не имело никакого значения в замкнутом мире, созданном для нее Джефом. Ее голова все еще была ватной от наркотика. В желудке все переворачивалось, но Дина все же съела завтрак, который он ей оставил. Она не стала распечатывать чистый белый конверт, лежавший на подносе.
