новость лишь добавила ей морщин и тревог.
– Уже вернулись? – мягко улыбнулась она, завидев меня.
Я улыбнулась ей в ответ и встала рядом со скамьей.
– Да. Даже успела немного прогуляться. Он хорошо себя вел? – спросила, обратив взор на бегающих детей.
– Разве бывает иначе? – добродушно усмехнулась Мария. – Он у нас маленький ангелочек.
Высмотрев среди мальчишек темную макушку с растрепанными волосами, окликнула сына:
– Томас!
Когда встал вопрос о выборе имени, я не сомневалась ни секунды. Слишком велика была любовь к отцу, несмотря на все его секреты, перевернувшие мою жизнь с ног на голову.
Услышав свое имя, сын оглянулся и, улыбнувшись во весь рот, помчался ко мне, крича по пути:
– Мама-а!
Я присела, чтобы распахнуть объятия для маленького несущегося на меня урагана. Когда Томас подбежал и обхватил меня за шею, я прижала сына к себе и, как и в каждый подобный раз, ощутила себя цельной. Он спас меня, просто появившись на свет. И продолжал придавать моей жизни смысл.
Мария встала со скамьи и, дождавшись, когда я освобожу из объятий Томаса, погладила его по голове.
– Поедешь с нами? – уточнила у нее, но она отмахнулась, сказав, что наш водитель уже ждет ее возле парка и им еще нужно заехать в несколько магазинов.
Попрощавшись с Марией, я протянула руку Томасу:
– Ну что, теперь домой?
Он кивнул, а следом озадаченно спросил:
– А папа?
– А он… – замешкалась я, переведя взгляд на другой конец дорожки, где заметила знакомую фигуру. Как всегда, вовремя.
Присев перед Томасом, убрала у него с глаз непослушную прядь волос.
– Закрой глаза, – попросила сына. Он послушно сомкнул веки. – Зажмурься крепко-крепко и не открывай, пока не скажу.
Томас зажмурился и для пущей убедительности еще и закрыл глаза ладошками.
Осторожно развернув его за плечи, я шепнула:
– А теперь открывай.
Спустя пару мгновений воздух пронзил звонкий визг:
– Папа! – И мой сын понесся вперед.
– Осторожно, – только и успела я крикнуть ему в спину, отправившись вслед за ним.
На том конце дорожки Дэниел замедлил шаг и присел, чтобы поймать крохотную визжащую молнию. Выпрямившись с Томасом на руках, он слегка подбросил его, затем прижал к себе. Малыш тотчас обхватил шею Дэни и прижался так, будто он самый важный человек в его жизни. Может, так оно и было.
Все это время Дэниел оставался рядом со мной. Когда с Диего было покончено, все внимание Дэни сосредоточилось на моем благополучии. Как и тогда, в шестнадцать лет, после расставания с Марком, я справилась с новой реальностью во многом благодаря поддержке друга.
За компанией и Драконами присматривал Стивен. Дэни он вызывал только по необходимости. Моя действительность держалась лишь на его присутствии и осознании того, что, возможно, ребенок – единственная оставшаяся у меня частичка Марка.
Когда родился Томас, Дэниел и Мария помогали мне буквально всем, чем только могли, поскольку я понятия не имела, как обращаться с младенцем. Учитывая царящий в душе хаос, можно посчитать чудом, что я довольно быстро всему научилась.
Дэниел никогда ничего не просил взамен. Он просто… заботился о нас. Как и всегда.
Я сама сделала первый шаг, разрушив возведенный мною же ранее барьер.
До сих пор помню тот день.
В последнее время все чаще ловила себя на мысли, что мне сложно представить нашу с Томасом повседневность без присутствия Дэниела. Мы вели себя как семейная пара, сосредоточив все внимание на ребенке. Сейчас, глядя на то, как Дэни держал на руках моего сына, я невольно вспомнила его давнее признание. Воспоминание отозвалось учащенным пульсом. И у меня в голове возник вопрос: это мои чувства изменились или же все дело в признательности?
От спутанных мыслей меня отвлек голос Томаса, неожиданно произнесший:
– Па-па.
Дэниел замер с ним на руках и начал уже растягивать губы в улыбке, но затем резко сжал их и бросил на меня испуганный взгляд. Будто я застала его на месте преступления. А следом обратился к Томасу:
– Малыш, но я не твой…
Почему-то все происходящее показалось невероятно правильным, и я перебила Дэни, отбросив лишние мысли:
– Все нормально.
Спустя, казалось, не один десяток минут он тихо уточнил:
– Правда?
Легкий кивок, и вот Дэни уже расплылся в самой счастливой улыбке, какую только можно себе вообразить. А следом поцеловал Томаса в лоб и крепче прижал к себе.
Я наблюдала за ними, приложив руку к груди, где теплилась бесконечная нежность и… любовь?
Тем же вечером, когда мы уложили Томаса спать и Дэниел собрался уезжать домой, я остановила его и попросила остаться. Подойдя ближе, положила ладонь ему на грудь в области сердца и, глядя в глаза, спросила:
– Оно все еще бьется для меня?
Дэниел, накрыв мою ладонь своей, улыбнулся и твердо ответил:
– Всегда.
Тогда я ощутила, как в груди пробудилось уже позабытое желание дарить нежность и тепло другому человеку. Как и получать взамен.
Дэниел просто продолжал смотреть на меня. В его глазах читался немой вопрос. И в этот раз я собиралась на него ответить.
Потянувшись к нему, чуть неуверенно коснулась его губ своими. И замерла, затаив дыхание и ожидая реакции. Спустя миг Дэни неспешно ответил на поцелуй. Только тогда позволила себе сделать следующий вдох.
Кожу покалывало от переизбытка скопившихся эмоций, требующих выплеска. Я закрыла глаза. Руками обвила шею Дэниела. Он же с благоговейной нежностью обнял меня за талию, крепче прижимая к себе и поглаживая кожу, забравшись пальцами под край топа.
С каждым мгновением из пары высеченных искр порождались все новые и новые языки пламени, распаляя костер, воскрешая из пепла феникса. Чей огонь поглотил нас целиком, спалив любые условности.
С той ночи многое изменилось.
Я позволила себе жить дальше. Разрешила себе чувствовать. Испытывать и дарить нежность. Любить… Так, как могла, учитывая отчасти омертвевший орган в груди. Но то, что осталось. Оно с лихвой справлялось с задачей. Я видела и чувствовала, что Дэниел счастлив. И его эмоции отражали мои собственные.
Когда спустя несколько месяцев Дэни заявил, что желает усыновить Томаса, и следом сделал мне предложение, я ни секунды не сомневалась. Мы не устраивали пышной церемонии, оформили брак в течение пары недель. И с тех самых пор я видела перед собой не только дорогого сердцу друга, но и любимого мужчину. Пусть я никогда не смогу испытать те же чувства, что питала к Марку, но моя любовь к Дэниелу не менее настоящая. Она просто… другая. У нее был свой путь. И я знала, что теперь мы завершим его
