свою команду в плей-офф.
– Я не думал об этом, поскольку полностью настроен на то, что мы выйдем в плей-офф.
Вопросы продолжаются, и я не могу дать ответ на добрую половину из них.
– Со времен колледжа о вас говорят как о следующем Майкле Джордане. В какой момент фанаты перестанут проводить это сравнение?
– Как вы думаете, ваши достижения оправдывают ту зарплату, которую вы получаете?
– Вы хотите сменить работу? Есть более сильные команды, которые в мгновение ока подхватили бы вас, если бы вы стали доступны. Как вы думаете, может быть, для «Чикаго» будет лучше начать все сначала с молодыми талантами?
– Говоря о сделках, как вы думаете, это ваш последний вечер в майке «Дьяволов», если вы не сможете одержать победу?
– Нет, – говорит Итан в микрофон, хотя вопрос был адресован мне. – Он подписал контракт еще на три сезона. Он никуда не уйдет. У кого-нибудь есть ко мне вопросы? Я, между прочим, тоже здесь.
Тихий смешок разносится по толпе, снимая часть тяжести с моей груди, но это длится недолго.
– Шэй, чувствуете ли вы, что на вас постоянно лежит бремя? Необходимость постоянно быть идеальным?
Итан снова смотрит на меня, а потом подается вперед, чтобы возглавить пресс-конференцию.
– Да, – говорю я, прежде чем он успевает меня остановить. – Я чувствую это бремя каждый день.
Эти слова эхом отдаются в микрофоне, и репортеры пугающе замолкают от моей откровенности. Я никогда в жизни не был так честен с прессой.
– Я люблю эту команду. Больше того, я люблю эту игру. Но последние четыре сезона часть меня это презирала. На меня постоянно оказывалось давление, чтобы я не проявлял никаких слабостей, не давал вам всем понять, как я боюсь потерпеть неудачу или подвести этот город.
Последний репортер, задавший вопрос, садится рядом со своими коллегами. Камеры продолжают вращаться, а головы уткнулись в блокноты: все записывают мои заявления.
Прочистив горло, я сажусь прямо и наклоняюсь к микрофону.
– В профессиональном спорте существует безумное давление, требующее всегда быть совершенным. Быть машиной. Тысячи людей следят за каждым моим движением, чтобы понять, сто́ю ли я своей зарплаты, и мне грех жаловаться. У меня лучшая работа в мире, и я люблю наших болельщиков, но я – человек. Как бы я ни пытался убедить себя, что это не так, я – человек. Я совершаю ошибки. У меня бывают плохие игры. Я пропускаю важные удары и корю себя за эти неудачи больше, чем любой болельщик, тренер или генеральный менеджер.
Итан ободряюще сжимает мое плечо как раз в тот момент, когда я привлекаю внимание Рона Моргана, стоящего в глубине комнаты.
– Я совершил несколько возмутительных поступков, чтобы убедить других, что я подхожу для этой работы. – Я отвожу взгляд от Рона, возвращая его к СМИ. – И даже более того, я убедил себя в чем-то, чтобы поверить, что я могу быть машиной, которая не теряет хладнокровия, не боится потерпеть неудачу. Я прекратил дружбу и отношения. Я изолировал себя, и в результате игра, которую я так люблю, превратилась для меня в то, что меня возмущает.
Я снова прочищаю горло, в комнате воцаряется тишина.
– Мои первые два года в лиге были одними из самых тяжелых в моей жизни. Продажи билетов зашкаливали, а моя майка продавалась как сумасшедшая, так на что тут жаловаться, верно? – невесело усмехаюсь я. – Черт, те годы были отстойными. Я был в неведении. То, что я был новичком в лиге, заставило меня думать, что я больше не человек, а просто актив, и я вообще плохо справился с осознанием этого. Я лгал вам годами. Я чувствую давление каждый гребаный день, но в этом сезоне, впервые за долгое время, игра снова стала приносить мне радость.
Итак, да, я надеюсь, сегодня вечером мы победим, но если мы этого не сделаем, солнце взойдет все равно. Если мы этого не сделаем, у меня останутся моя семья, друзья и товарищи по команде. И я надеюсь, что меня не обменяют, потому что я чертовски люблю эту команду и я люблю этот город, но контролировать это я не могу. Итак, я собираюсь пойти туда сегодня вечером и сделать все, что в моих силах, получив удовольствие от игры со своими парнями.
Я встаю со своего места и машу рукой.
– Спасибо.
Позади меня поднимается сплошной шум, репортеры выкрикивают мое имя, вспышки камер, но я не останавливаюсь и не оборачиваюсь. Я бегу по закрытому коридору, заблокированному охраной.
Рон входит в холл через боковую дверь. Он стоит спиной ко мне, не подозревая, что я нахожусь у него за спиной, когда он начинает спускаться по дорожке.
– Мистер Морган, – окликаю я, подбегая к нему. – Сэр.
Он останавливается. На нем парадные туфли и идеально сидящий отглаженный костюм.
– Если то, что я там сказал, причиняет команде какое-либо беспокойство, примите мои извинения. – Он качает головой, сбитый с толку. – Я знаю, что на самом деле это не в характере бренда – признавать такие вещи, но…
– Слава богу, ты наконец-то это сделал, – смеется он. – Это тот Райан Шэй, которого я хотел показать людям все эти годы. Тот Райан Шэй, которого я нашел в колледже. Рад снова его видеть.
Он хлопает меня по плечу, снова сворачивая в коридор.
– Вы поменяете меня, если мы проиграем сегодня вечером? – кричу я.
Он смеется так громко, что эхо отражается от пустых стен коридора.
– Черт возьми, нет. У меня лучший разыгрывающий в лиге. Черт возьми, возможно, лучший разыгрывающий, которого когда-либо видел баскетбол, и он у меня на зарплате. Ты думаешь, я от этого откажусь? Не говоря уже о том, что я вроде как вырастил тебя, сынок.
Поскольку я продолжаю молчать, Рон с любопытством смотрит на меня, прежде чем продолжить.
– Возможно, это не то, что сказал бы любой преуспевающий генеральный менеджер, но я не беспокоюсь насчет счета. Мне нужны ребята, которые хотят здесь играть. Которым нравятся их товарищи по команде. Я хочу, чтобы остальная лига посмотрела на команду «Дьяволы Чикаго» и задалась вопросом, как бы заполучить этих игроков, потому что ребята, которые играют за меня, любят свою работу. Это то, что поможет нам выиграть чемпионат. Это то, что сделает нас успешными, и, Шэй, впервые за пять лет, я думаю, тебе нравится то, чем ты занимаешься.
– Это так, сэр.
– Хорошо.
Он медлит, как будто я хочу сказать что-то еще, и я это делаю. Возможно, в этой абсолютной честности есть что-то особенное.
– Могу я сказать вам кое-что, что может заставить вас передумать и обменять меня?
– Черт, – усмехается он.
– Инди не была моей девушкой, когда я впервые рассказал вам о ней. Мы притворялись парой, чтобы убедить вас, что я достаточно смягчился, чтобы стать таким капитаном, каким вы хотели меня видеть. Я просто
