class="p1">Мы выполнили задачу, рисковали своими жизнями и жизнями тех, кого любили так сильно, что приняли решение вернуть контроль над коррумпированным правительством. Мы выиграли столько битв, что наши старания вряд ли можно считать провальными. И мы сражались за тех людей, которыми когда-то были сами и станем снова: Сесилию, дочь матери-одиночки, с трудом сводящей концы с концами, и меня, мальчика, ставшего сиротой из-за жадного бизнесмена, у которого, как оказалось, сердце такое же большое, как у меня. Наши миры схлестнулись, и мы обнаружили иную реальность. Ту, ради которой трудились всю свою жизнь.
Еще есть Вороны, которые могут либо продолжить наше наследие, либо дать ему исчезнуть – выбор за ними.
Горькая правда заключается в том, что уже надвигается новая и невидимая угроза, потому что они никогда не закончатся. Никто не сможет править миром. В противостоянии добра и зла всегда будут две стороны, два оппонента.
– Тобиас, я правильно тебя поняла? – Сесилия смотрит на меня своими голубыми глазами, ищет ответ, для чего мы здесь, и он ей известен, но я понимаю, что ей нужно самой это услышать.
– Это значит, что мы ведем переговоры, – хрипло шепчу я. – Извини, trésor. Прости, что напугал тебя. – Она отстраняется, и по синякам у нее под глазами четко вижу, как сильно заставил ее волноваться.
– Шон? – спрашивает она дрожащим голосом, страшась ответа, и водит ладонями по моей груди.
– Он жив. Через несколько часов приземлится в Шарлотт. Он полностью оправится. Все живы.
Она кивает и заметно успокаивается, продолжая водить руками.
– Хорошо, – кивает Сесилия. – Хорошо.
– Я же говорил, что все будет…
– Не успокаивай меня! Я теряю рассудок после семи гребаных лет! Тобиас, однажды наше везение кончится – ты еле выкарабкался. Сколько раз тебе придется рисковать жизнью, чтобы довести до конца свои безумные планы? – кричит она, глядя на меня так, словно я только что упал с игрового комплекса на школьной площадке. Сесилия проводит пальцем по порезу у меня под глазом, и я хватаю ее за руку, запечатлев поцелуй на кисти.
– Сесилия, мы их взяли. Взяли. У нас все получилось, родная.
Она пристально смотрит на меня, приоткрыв рот от моего признания.
– Правда, все кончилось?
– Да, все кончилось.
Она громко выдыхает от облегчения.
– По пути к летной полосе мы потеряли сигнал. Черт, мы бежали к самолету, когда я отправил тебе то сообщение. Нас задержали на границе на целый, мать его, день, пока Тайлер не разобрался. А когда я смог с тобой связаться, ты уже была в самолете.
– Француз, если бы ты хотел со мной связаться, тогда, возможно, не выставил бы себя каким-то глупым Рэмбо! Ты слишком стар, чтобы так рисковать!
Не удержавшись, запрокидываю голову и смеюсь так сильно, что в ответ получаю два сердитых удара кулачком. Хватаю ее за руки, чтобы пресечь эту атаку, и Сесилия нехотя улыбается.
– Господи, я тебя ненавижу.
– Я тоже тебя люблю. И сколько еще раз мне наглядно показывать, что я нихрена не старый?
Она обхватывает меня руками за шею, встает на цыпочки и прижимается ко мне идеальной грудью.
– Может, еще один разок.
– Всего один?
– Или два. – С нее слетает притворство, и, она положив голову мне на грудь, еще крепче прижимает к себе.
– Боже, я так волновалась.
Запрокидываю ее голову.
– Знаю. Извини. Извини. Клянусь, больше никогда, trésor.
– Да, это я уже слыша…
Крепко целую ее, пресекая на корню язвительный ответ, и Сесилия притягивает меня к себе, громко простонав. На миг поддаюсь желанию и ласкаю ее сладкий рот языком, но потом прерываю поцелуй, сосредоточившись на своей цели.
– К этому мы еще вернемся.
– Хорошо. – Сесилия бросает взгляд мне за плечо. – Тобиас, этот дом – мечта.
– Правда?
– Ты его хотя бы видел?
– Нет, с пляжа сразу к тебе. Я ждал тебя.
Ее взгляд смягчается.
– Пойдем посмотрим. Ты так долго ждал этого дня. – Она тянется взять меня за руку, но я успеваю ее отдернуть.
– Это тоже может подождать. Как я уже сказал, у нас переговоры.
Нахмурившись, она непонимающе смотрит на меня.
– О чем?
У меня внутри все дрожит, и я прижимаю Сесилию к себе. В ее глазах я вижу все, даже свое искупление.
– О жизни?
– Мы ведем переговоры о жизни? – Она обхватывает мое лицо ладонями, когда меня переполняют эмоции, готовые выплеснуться наружу. Делаю несколько судорожных вдохов, чтобы успокоиться.
– Тобиас, в чем дело?
– Я люблю тебя.
– Знаю. Пожалуйста, скажи, что происходит. Ты меня пугаешь.
– Не бойся. Я хочу попросить тебя об одолжении.
Заметив, как сильно изменилось мое настроение, Сесилия тут же становится серьезной.
– Хорошо, слушаю.
– Мне надоело тебя пугать. Все, баста. Надоело доставлять тебе беспокойство. Надоело строить планы. Да и в целом надоело отдавать приказы.
– Ты серьезно?
– Мы никогда не сможем выйти из дела полностью. Ты это знаешь. Но я покончил с тяжелой работой.
Она сглатывает.
– Ладно.
Поднимаю ее руку и целую тыльную поверхность. Она устремляет взгляд на свою руку, где губами ласкаю ее кожу, а потом переворачиваю ладонью вверх и кладу на нее песочный доллар.
– Я приберег его для тебя. Для сегодняшнего дня.
– Как красиво. – Она гладит пальцем раковину.
– Когда я виделся с отцом в последний раз, он пробудил в моей памяти воспоминание. Я вспомнил день на пляже – единственное воспоминание, связанное у меня с ним. Разломай ее пополам. Точно посередине. – Подставляю руки, чтобы поймать трофей.
Она ломает доллар пополам, и его содержимое падает мне на ладонь. Я киваю удаче, когда у меня в руках оказываются пять пластинок в форме голубей. Сесилия внимательно разглядывает улики и подносит одну к глазам.
– Они похожи на птичек.
– Забавно, да? Еще задолго до того, как я узнал, какова моя судьба, ее вручил мне человек, которого я совсем не знал. Еще забавнее то, что эти «птицы» представляют нас пятерых. – Поочередно поднимаю одну за другой. – Меня, Шона, Тайлера, Дома и тебя. Начало и конец – пускай формально они зовутся голубями, – в религиозном смысле они олицетворяют жертвенность и мир.
– Я не знала, – тихо говорит Сесилия, рассматривая их. – Это… очень красиво. – Она смотрит на меня своими бездонными, как океан, глазами.
– Пришло время сменить наши крылья, Сесилия.
У нее начинают дрожать губы, и я понимаю, что она заряжается моими эмоциями. В нашем союзе мы достигли той стадии, когда друг от друга ничего не утаишь. Мы уже очень давно единое целое.
Вытаскиваю из раковины птиц и кладу их на балкон.
– Ты, – с трудом проговариваю я из-за комка в
