с моими, и она кивает.
– Четыре, говоришь?
– Ну да, я так и сказал.
Как же манят ее бедра.
– А сколько камер у сердца?
– Понятия не имею. Теперь ты понимаешь, что прийти сюда была плохая… – Осекаюсь на полуслове.
Да она шутит!
По моему лицу медленно расползается ухмылка, и на этот раз Мейер не может сдержать свою. Наблюдаю за ее пухлыми губами.
– Четыре. У сердца четыре камеры.
Кивает.
– Четыре базы, четыре камеры. Отлично.
Она спускается с питчерской горки и жестом приглашает меня занять ее место.
Проскальзываю мимо нее и встаю на покрытую грязью позицию. Широко развожу руки, и она, качая головой, быстро поворачивается ко мне спиной.
Думаю, она это сделала, чтобы скрыть улыбку. Ну да, я уверен, что прямо сейчас она улыбается.
Девчонка разворачивается и отступает назад.
– Скажи, а кто формально контролирует игру?
– Я.
– Давай без перехода на личности.
– Питчер.
– Верно, питчер контролирует игру. Представим, что твоя позиция – это ядро всего. Теперь давай разберемся с задачами остальных игроков. Какие у них функции?
Я сканирую поле, прокручивая в голове данную ею установку.
– Итак, подача сделана, мяч отбит… – подбадривает она.
– Если. Если мяч отбит.
Мейер вздыхает, но не удрученно, как раньше, а скорее игриво.
– Поработайте со мной в этом направлении, мистер Совершенство.
Ухмыляюсь.
– Ладно, так уж и быть. Подача сделана, мяч отбит. Без «если».
– Бэттер [19] бежит к первой базе… – ободряюще кивает она.
Прикусываю нижнюю губу, щурясь на первую базовую линию [20].
– Направо… Значит… легочный клапан посылает кровь в правый желудочек?
– Да! – Губы Мейер изгибаются в гордой улыбке, и черт меня побери…
Я снова хочу ответить правильно.
Мы продвигаемся дальше, и каждый ответ дается мне легче предыдущего. Наконец мы на последнем пункте.
– В легкие! – выпаливаю я.
– Точно. – Мейер взволнованно топает ногой. – Именно так. Отличная работа!
Оглядываю поле, снова прокручивая в голове усвоенный материал, и думаю, что девчонка растолковала все за несколько минут. Привела меня сюда и приложила все усилия, чтобы говорить на моем языке.
Поворачиваюсь к ней с улыбкой, и она не отводит глаза. Во взгляде ее читается нечто, что я не могу объяснить.
Это длится недолго.
– Ладно, – говорит она. – Занятие подошло к концу. Думаю, у тебя все получится.
– Не так быстро.
Пробегаю мимо нее, вытаскивая из рюкзака ключи. Перчатка и мяч тоже при мне.
Она с любопытством следит за мной. Подмигиваю ей, отпираю дверь и лечу в подсобку в блиндаже [21]. Открываю оранжевый ящик, хватаю биту, возвращаюсь на поле и вручаю биту девчонке, не дав возможности отказаться.
– Ты помогла мне с анатомией, позволь и тебя научить кое-чему.
На миг задержав на мне взгляд, она переводит его на биту.
– Тобиас…
– Ну же, попробуй. Я буду с тобой помягче.
Она фыркает, заставляя меня улыбнуться, и я добавляю:
– Не бойся учиться, малышка-репетитор.
Мейер облизывает губы и, прежде чем занять позицию в «доме», оглядывается через плечо на меня.
Я собираюсь проинструктировать ее, как встать в стойку, но она делает это самостоятельно. Ставит ноги на пластину, стойка на ширине плеч, бита поднята высоко в воздух.
Упс… И как это понимать? Она не проявляет интереса к моему виду спорта, но в то же время неплохо разбирается в нем?
Странно…
Качаю головой, но она, прекрасно понимая, что у меня есть вопросы, никак не реагирует. Ладно, оставлю вопросы на потом. Показываю ей мяч, давая понять, что игра началась.
Без особого усердия бросаю мяч в ее сторону.
Она выпрямляется в свой метр с кепкой и покачивает бедрами.
– Что? – невинно пожимаю я плечами.
– Значит, заставил стоять здесь с битой, а подать как следует не можешь?
– Ладно, чемпионка, – поддразниваю я. – Хочешь погорячее?
На ее лице слегка проступил румянец, но она не отступает и снова готовится к удару.
Бросаю мяч с чуть большей силой.
Замах. Удар. Промах.
Раздается тихое ворчание, но я не говорю ни слова, и она, подняв мяч, бросает его мне.
Следующая подача отбита, мяч летит мимо шорта [22] в центр поля. Однако… Поворачиваюсь к ней, выжидающе приподняв бровь, но девушка просто пожимает плечами, кладет биту на плечо и ждет.
Тихонько смеюсь и спешу за мячом.
– Продолжаем.
Мы играем еще добрых десять минут, и оба уже порядком вспотели, несмотря на прохладный мартовский вечер.
Когда Мейер бросает биту, мне становится грустно. Признаюсь, было неплохо. С другой стороны, я всегда счастлив, когда подаю мяч.
Но кажется, веселье закончилось. А может, и нет…
Смотрю на Мейер, пока она идет к невысоким воротам перед блиндажом, где поставила рюкзак. Девчонка стягивает свой отвратительный свитер, и… черт возьми. Эмоции те же, как если открыть старую коробку «КрекерДжек», оставшуюся от дедушки, и найти там карточку Микки Мэнтла [23].
Да это же преступление – прятать такие сокровища!
Отнюдь не кожа да кости, как можно было подумать по ее осунувшемуся лицу.
Она стоит ко мне спиной, и ее округлая упругая попка дразнит меня. Лучше было бы сказать «мучает»…
Мои пальцы машинально дергаются – так хочется пошлепать эту попку, подержать в ладонях, посмотреть, как она двигается… Но мне не удается продолжить фантазии, потому что девушка чуть поворачивается, открывая новые сокровища.
Бедра, пышные и широкие, просто созданы для того, чтобы за них держаться…
Наконец она стягивает свитер через голову и… кладет меня на лопатки…
Плотный дешевый хлопок обтягивает ее грудь, и я провожу языком по задней поверхности зубов.
Такие наливные, такие… роскошные. Так и норовят показаться из-под майки, но, как можно догадаться, это не в ее стиле. Она целомудренно одергивает ткань.
Будь я менее искушен, возмутился бы.
Пытаюсь найти лучший угол обзора: она по-прежнему стоит вполоборота ко мне и… снова стреляет в упор.
Стягивает резинку с волос, и каскадом разлетаются пряди. Аппетитная задница и длинные локоны – мое любимое сочетание.
Ее каштановые волосы достигают поясницы. В солнечных лучах они переливаются медным оттенком, похожим на цвет ее глаз. Пряди скользят сквозь ее пальцы, прежде чем она скручивает их в пучок. Мои глаза следят за каждым движением, потом сосредотачиваются на ее груди, которая вздымается в унисон с моей.
Быстро поднимаю глаза, чтобы проверить, не попался ли я. Но Мейер не обращает на меня никакого внимания – смотрит куда-то в сторону, погруженная в свои мысли. И тогда я украдкой бросаю еще один взгляд.
Не могу понять, делала она грудь или нет, но это и не важно. Большая, маленькая, настоящая, силиконовая – мне нравится любая. Хочу быть маммологом и прямо сейчас провести осмотр. Хочу прикасаться к этим грудям, целовать, сосать… хочу трахать ее, а затем все по новой.
В ту секунду, когда я заставляю себя поднять голову, наши взгляды встречаются. Я замираю, не в силах оторваться.
Не могу.
Не хочу.
Но ей это под силу. Внезапно она осознает, что происходит. Все читается по ее лицу.
И… мы снова начинаем играть.
Мейер хватает биту, а я готовлюсь к броску.
Мы дурачимся еще немного. Один мяч летит прямо в меня, я с ухмылкой ловлю его, подбрасываю вверх и снова подхватываю.
– Ты, должно быть, часто зависаешь на бейсбольных площадках, но даже не упомянула об этом. – Подкручиваю мяч в ладони, прижимая средний палец к правому шву, чтобы сделать облегченный кёрвбол.
Уже приготовившись бросить мяч, я вдруг замечаю, что она поникла и опустила биту.
Мейер бросается к своему рюкзаку и спешно вытаскивает телефон из переднего кармана, и на этот раз я понимаю, что мы действительно закончили.
Убираю все обратно в ящик, закрываю его и направляюсь к тому месту, где она стоит.
– Знаешь, это было подло…
– Мне нужно идти, – обрывает она меня на полуслове и натягивает свитер, прежде чем поднять с земли рюкзак.
Меня удивляет, что она бросила в грязи свои вещи. Никогда не видел девушку, которая не боялась бы запачкаться.
Мейер закидывает рюкзак на плечо, засовывает телефон в карман и спешит к выходу.
– Уверена, у тебя все получится, просто запомни позиции и используй нужные термины.
Она снова пытается от меня отделаться, забыть до следующего раза, как будто мы не веселились пять минут назад.
Неужели ей было
