и бильярдным столом. Дальше располагались кухня и столовая, а также огромный внутренний двор со столами для пикника и бочками, где разводили огонь. Я не знала, что находится на третьем этаже. Туда допускались исключительно члены клуба.
— Я не дергаюсь, — огрызнулась я.
Хансен остановил нас перед дверями, повернул меня лицом к себе и слегка сжал мои бедра.
— Не хочешь сказать, почему так нервничаешь? — спросил он.
Я помолчала, затем неуверенно выпалила:
— Я ведь твоя, да?
Хватка Хансена на моих бедрах усилилась.
— Конечно, — твердо подтвердил он.
— Ну… — начала я, глядя на свои руки. Хансен схватил меня за подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза.
— Ну?
— Та, кем я была, кем я была в клубе, — не совсем то, какой мужчина хотел бы видеть свою старушку. Парни могут отнестись ко мне не так, как, например, к Эми.
Лицо Хансена стало грозным.
— Иногда я забываю, что ты видишь мир через собственные очки, детка. В основном, это означает, что ты видишь добро и счастье в каждом, кого встречаешь, и находишь способ пошутить даже над самым мрачным дерьмом, — натянуто начал он. — Но эти очки, очевидно, мешают увидеть кем ты являешься на самом деле. Каждый мужчина там… — он кивнул в сторону дверей, — рискнет своей жизнью ради тебя, как они сделали ради Эми. Не моргнув и глазом. То, кем ты была для них, не ставит тебя ниже ее, детка…
Он сделал паузу.
— Ты также должна знать, что каждый из этих мужчин убил бы, чтобы оказаться на моем месте, объявить тебя своей старушкой. Единственное, что они будут чувствовать, так это то, насколько глупыми были, не поняв этого раньше. А я буду чертовски горд.
Я немного расслабилась от его слов, еще больше от его крепкого поцелуя и руки, обнимающей меня за плечи.
Мы вошли в здание клуба, и нас встретили аплодисментами, а мужчины подняли свои бутылки. Я проигнорировала свирепый взгляд Ким и слегка удивилась легкой улыбке Скар, сидевшей на коленях у Чарли.
Я чуть покраснела от такого внимания и обрадовалась, когда все стихло и мы добрались до бара.
Подошел Леви и хлопнул Хансена по плечу.
— Вижу, ты наконец-то вытащил голову из задницы. — Он кивнул мне. — Хорошо, а то у меня возникло искушение убедить ее в преимуществах того, чтобы сесть на заднее сиденье моего байка, если ты не возьмешь себя в руки, — сказал он беспечно.
Я уставилась на Леви, и Хансен слегка напрягся. Казалось, он понял, что его разводят, потому что сжал меня крепче и ухмыльнулся Леви.
— Иди нахрен, — сказал он беззлобно.
Леви подмигнул мне, затем сел рядом с нами, потягивая пиво и бросая шуточки, как обычно. Только на этот раз Хансен крепко обхватил меня под грудью и притянул спиной вплотную к себе.
Было немного странно находиться в таком положении, когда разные мужчины подходили, чтобы обменяться приветственными поддразниваниями, но в остальном обращались с нами так, будто мы вместе дольше, чем, скажем, день. Это тоже было приятно. Правильно. Словно я надела свитер, который, по моему мнению, не подходил, но облегал каждый дюйм кожи, будто связанный специально для меня.
Я устроилась в объятиях Хансена, думая, что, может, ничего плохого и не случится.
Пару часов спустя, хорошенько захмелев от пива, я направилась в туалет, ведя пальцами по фотографиям в коридоре. Когда я оказалась вне поля зрения общей комнаты, меня больно швырнули на те самые фотографии, на которые я смотрела с нежностью.
Хаммер прижал меня к стене, и его насыщенное алкоголем дыхание проникло мне в ноздри.
— Думаешь, теперь, когда твоя пи*да привлекла внимание Хансена, ты можешь лишить ее всех остальных? — прошипел он мне в лицо.
— Отойди, — твердо сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Хаммер мог быть женоненавистническим мудаком, но он также был «Сыном». Следовательно, он будет уважать правила клуба. Я надеялась.
Он проигнорировал меня, больно сжав мое бедро.
— Став клубной шлюхой однажды, ты навсегда ей останешься, — безжалостно бросил он.
— Отойди, Хаммер, — повторила я.
И снова он проигнорировал меня.
— Не думаю, что Хансен захочет испорченный товар, как только поймет, что каждый мужик в этом клубе пробовал эту киску на вкус, — продолжил он, и его слова попали в цель.
Ну, все. С меня хватит. Может, я и маленькая, но я не лгала Хансену. Живя той жизнью, которая мне выпала, в том районе, где был мой дом, я знала, как позаботиться о себе. Вот почему я двинула коленом по промежности Хаммера. Сильно.
Он вскрикнул и отшатнулся, схватившись за причиндалы.
— Сука, — взревел он, его глаза превратились в щелочки.
— Что здесь происходит? — спросил низкий и раздраженный голос.
Я перевела взгляд на Грима, президента клуба и всех вокруг пугающего ублюдка. Он был стар, в его волосах проглядывало много седины, а на загорелом лице было больше нескольких морщин, свидетельствующих о его возрасте. Он хорошо выглядел для своих лет и все еще был в довольно приличной форме, о чем свидетельствовали мускулистые руки, покрытые татуировками. Он был верен своей старушке, а это означало, что он никогда по-настоящему не признавал моего существования. А еще он пугал меня до чертиков. Он почти никогда не улыбался и всегда выглядел готовым вонзить в кого-нибудь нож, отсюда и его байкерское прозвище (прим.: grim с англ. — мрачный, зловещий, угрюмый; также Грим — зловещий черный пес, привидение, предвестник смерти).
— Эта бл*дь ударила меня коленом по яйцам, — рявкнул Хаммер, свирепо глядя на меня.
— Стукач, — прошипела я.
У меня могут быть серьезные проблемы из-за этого. Женщина в этом мире — существо второго сорта, она не могла «поднять руку» на член, носящий нашивку. И я это прекрасно знала.
Взгляд Грима остановился на мне.
— Мэйси, за мной, — быстро приказал он, проходя мимо меня в направлении двери с надписью «Церковь».
Хаммер злобно ухмыльнулся мне, и я на деревянных ногах последовала за президентом.
Церковь была местом, куда не допускалась ни одна женщина, и местом, где, как я предполагала, меня выгонят из моей семьи. Мое сердце упало. Не прошло и недели, как я осуществила свою мечту, а она уже превратилась в дерьмо.
Классическая Мэйси.
Я мысленно думала о том, как похороню себя в своем фантастическом мире Средиземья, чтобы попытаться избежать боли изгнания из единственной семьи, которая у меня была в течение двенадцати лет.
— Закрой за собой дверь и сядь, — приказал Грим.
Я молча подчинилась, сев напротив него. Я встретилась с ним взглядом. Я не давала никаких объяснений или оправданий. Хаммер
